Куда ушли изъятые во время голода 1921 года церковные ценности: новые сведения из рассекреченных источников

Священник Сергий Иванов, автор кандидатской диссертации «Святой патриарх Тихон и изъятие церковных ценностей в 1922 году (канонические и исторические аспекты)»:

Когда власти очень нужны деньги

– Идея изъять церковные ценности появилась в связи с голодом в Поволжье? Или у кампании по изъятию были свои цели?

– Изъятие церковных ценностей – это отдельная история, которая развивалась параллельно голоду. И излагаться она должна по рассекреченным архивным источникам.

Первые годы Советской власти были годами крайне неудачного хозяйствования. Первый годовой бюджет в Советской России был сверстан только на 1922 год. Причем и он проходил как «ориентировочный»; выполнить его до конца не удалось.

Но в ноябре 1917 года в руках у большевиков оказалось только золота в слитках и монетах на сумму почти миллиард двести миллионов довоенных рублей.

Огромные суммы тут же начали спускаться на «политические ссуды» – революционерам Турции, Афганистана, на содержание ИККИ – исполнительный комитет Коминтерна.

Закупался транспорт, но из-за экономической блокады (ведущие европейские банки в 1920-х отказались принимать царское золото, объявив его краденым) и неумения большевиков вести торговые дела госказна теряла десятки миллионов золотых рублей на зарубежных посредниках. Приход за те же годы показал лишь чуть более двадцати миллионов золотых рублей, полученных от продажи, в том числе, царской валюты, платины и бриллиантов.

В итоге к середине ноября 1921 года золотой фонд страны сократился до 322,6 миллионов золотых рублей, где свободная от обязательств наличность составила чуть более ста пятидесяти миллионов.

Кроме того, в 1920 году прошла малоизвестная для неисториков Советско-Польская война. Войска большевиков пошли на штурм Варшавы, рассчитывая, что начнется восстание польского пролетариата. Но пролетариат не восстал, а множество российских солдат оказалось в плену. В соответствии с Рижским мирным договором от 18 марта 1921 года большевики обещали передать Польше фонд драгоценностей в размере 30 миллионов золотых рублей, но с исполнением замедлили.

14 сентября по этому делу была получена нота польского правительства, а уже 17 сентября Москва согласилась внести первый взнос до 1 октября этого же года. Новая война с Польшей была не нужна, зато нужны золото и бриллианты — много золота и бриллиантов.

Чтобы собрать оставшуюся сумму, уже в ноябре аннулировали часть кредитов, обещанных разным наркоматам, и назначали Л. Троцкого ответственным за ускорение работ по учету и реализации драгоценностей всех видов, принадлежащих новому пролетарскому государству.

Задач у Троцкого было несколько, под них создавались комиссии с разным составом участников – сначала комиссия по драгоценностям, затем по учету и сосредоточению ценностей, потом комиссия по реализации ценностей. Ценности нужно было в шестимесячный срок изыскать в музеях, дворцах, монастырях, на складах Наркомата внешней торговли и складах Чрезвычайных комиссий – от расстрелянных граждан.

В ноябре-декабре секретная комиссия Троцкого предсказуемо занимается первой задачей — организацией оценки и отбора драгоценностей Гохрана для польских взносов. Замечательно, что 9/10 сокровищ дали кладовые Оружейной палаты. Самому Льву Давидовичу Политбюро обещало 5% от стоимости изъятых его комиссией ценностей на нужды армии.

Таким образом, представление ряда историков о том, что основные суммы для нужд голодающих были получены в результате изъятия церковных ценностей, неверны и навеяны большевистской пропагандой тех лет.

Какое отношение имела комиссия Троцкого к голоду? Именно она и предложила обосновать изъятие борьбой с голодом в качестве агитационного прикрытия. Этот тезис впервые появился в документах комиссии в декабре 1921 года.

Причем в тот момент ничего не говорилось о том, как драгоценности могут помочь голодающим, но зато приводились аргументы о том, что с их продажей, для наиболее успешного наполнения государственного фонда, – спешить не стоит. 

Голод в Поволжье начался в 1921 году, а изымать церковные ценности начали в феврале 1922 года. И большие усилия власти были направлены на то, чтобы запретить Церкви помогать голодающим. Например, Всероссийский комитет помощи голодающим (которому подчинялся комитет при патриархе) был разогнан в августе 1921 года,

после этого официально помогать голодающим Православной церкви разрешили только в декабре 1921 года, в числе других конфессий, после того, как с аналогичной просьбой к Сталину обратилось мусульманское духовенство.

Работа, ведшаяся на отдельных приходах, считалась инициативой самих приходов. А в советскую прессу регулярно попадали только сообщения о помощи голодающим со стороны будущих обновленцев.

Откуда взялся голод

Существенным фактором стала засуха 1921 года, большевики назвали ее основной причиной голода. В зоне рискованного земледелия голод всегда ожидаем. В годы царского правления на борьбу с голодом расходовались значительные средства. На случай голода в Поволжье существовали специальные запасы зерна, голодающим губерниям помогали соседние, где запасы продовольствия были, существовала большая общественная помощь.

В 1921 году ситуация была совершенно иной. В результате войны, хлебной монополии и продовольственной разверстки  площадь посевов в 1917 -1921 годах сократилась на 35%. А весной 1921 площади засева сократились еще на одну треть.

Еще продолжалась гражданская война. В советских газетах и учебниках многие ее эпизоды назвали «борьбой с бандитизмом», но на самом деле в хлебородных губерниях это была серия крестьянских восстаний.

Из опубликованных военных сводок, отчетов и обзоров различных госорганов явствует, что боролись далеко не с одними «бандитами», но и с восставшими крестьянами, у которых большевики изымали семенное зерно. Потому что крестьяне кормить советскую власть не хотели. В предыдущие годы во время продразверстки у них изымались так называемые «излишки», в итоге крестьяне перестали эти «излишки» заготавливать.

Когда Наркомпрод приходил в очередной раз, крестьяне говорили: «Излишков нет, есть только семенной запас, который нужен для посевов». В ответ комиссия забирала семенное зерно.

В 1990-е годы участников крестьянских восстаний полностью реабилитировали.

– Получается, если бы не зерно крестьян, голодал бы город… То есть у историков, которые сейчас оправдывают хозяйственную политику тех лет, есть своя правда?

– Они только не учитывают, что отношения города и деревни совсем не обязательно строить на принципах военного коммунизма. И дело касалось не городского населения — в программу государственного питания включена была только армия, госслужащие и детские дома. То есть, первоначально в отчеты о «помощи голодающим» были включены только люди, которые находились на государственном обеспечении. Остальные горожане и крестьяне голодали.

Помимо голода, причиной большой смертности были эпидемии. Например, в Самаре зимой 1921-1922 года умирало до 3000 человек в месяц. При этом 80% истощенных и ослабленных от голода умирали от тифа. В Уфе голодало 68 тысяч из 93 тысяч жителей. По всей Уфимской губернии голод нарастал – в январе голодало 61% жителей, в феврале – 65%, а в июле – уже 73%. При этом и в январе, и в феврале продовольственная помощь оказывалась только детям, то есть, взрослых просто не кормили. А смертность беспризорных детей от кори достигала 45%.

Опасность эпидемий понимали и большевики – половину денег из «налога в пользу голодающих», который они собирались ввести в стране, предполагалось тратить именно на борьбу с эпидемиями.

С началом голода на местах действовали государственные санэпидемкомиссии. В своих отчетах в качестве основных причин смертности они называли отсутствие на местах лекарств и медперсонала, отсутствие кредитов на борьбу с эпидемией, врачебно-питательных пунктов и госпиталей. Кроме того, работе медиков на местах, как указывалось в отчетах, мешал транспортный кризис в стране.

Как происходило изъятие ценностей

– Как Церковь отнеслась к намерению властей изъять у нее ценности?

– Появилось Воззвание патриарха Тихона от 6 февраля 1922 года, в котором он официально разрешил приходам жертвовать в пользу голодающих предметы, не используемые в храмовом богослужении, имеющийся на приходах драгоценный лом и подвески с икон, официальная пресса того времени расценила как издевательство над голодающими.

Устанавливая такой список предметов для пожертвования, Патриарх опирался на предшествующие договоренности с Центральной комиссией Помгол и, возможно, оставлял себе возможность маневра в будущих переговорах с властью.

Официально многие пастыри были не согласны с изъятием, но призывали паству вести себя очень аккуратно, не нарушая закон. Но крестьяне на местах были гораздо менее терпимы к этой антицерковной акции советской власти. Иногда просто брали вилы и разгоняли комиссии, такое было стихийное сопротивление.

Как и следовало ожидать, во время изъятия ценностей представители комиссий особо не церемонились: так же как и в предыдущую кампанию борьбы с мощами святых курили в храмах, сквернословили, иконы клали на пол, ногами вбивали в ящики ризы и сосуды.

Один миллион золотых рублей в счет поступающих церковных ценностей был выделен из казны в апреле 1922 года по инициативе Троцкого в агитационных целях. Но совсем другие деньги предназначались для более важных большевикам целей.

Например, «неприкосновенный фонд» драгметаллов в размере 150 миллионов золотых рублей в начале февраля 1922 года был зарезервирован для обеспечения устойчивости советского рубля и возможного выпуска металлических денег и пролежал мертвым грузом, своего предназначения не выполнив.

Кроме того, даже в самый разгар голода продолжалась закупка за рубежом военной техники. Имущество для РККА прибывало в страну пароходами в самое критическое для транспорта время.

Можно сказать, что основу экономических успехов НЭПа составляли несколько миллионов трупов людей, погибших в начале 1920-х.

Чаши как камень преткновения

– Почему нельзя было отдать все драгоценные Чаши, в конце концов, вырезать потиры из дерева и с ними служить? Сергий Радонежский служил на деревянной Чаше.  Почему нельзя сделать чаши из меди, олова, других недрагоценных металлов, если это поможет и спасти жизни людям и снять лишний повод для провокаций со стороны властей? Или сегодня сделать чаши из пластика и, наконец, избавиться от обвинения «в ваших храмах столько золота, а люди голодают»?

– В истории есть примеры, когда чаши делали из металла, фарфора, да, святой Сергий служил на деревянной чаше.

На Соловках, например, чаши иногда делали из бересты, и в исключительных случаях совершали Евхаристию на клюквенном соке — никто сейчас не

оспорит такое Причастие.

Но одно дело – использовать что-то в экстренных ситуациях, другое – вводить такой порядок в официальных документах на всю страну.

Стеклянная или фарфоровая чаша – это просто неудобно. Она может разбиться или лопнуть, тогда Святые Дары разольются. Деревянную чашу неудобно и непонятно, как мыть – дерево впитывает Дары. В XVIII веке, после того, как чаши из меди стали покрывать методом гальванического серебрения, возник риск, что в Святые Дары попадет окись меди.

После этого появился целый ряд соборных постановлений делать чаши из серебра, а в Служебнике, обычном руководстве к богослужению, появилось так называемое «Учительное известие», в котором написано, что служащий на иных сосудах «тяжко погрешает и прещению подлежит».

Чаши из олова «Учительное известие» отливать разрешало, но олово рассыпается на морозе, железные – ржавеют. Вопрос о пластике для чаш, не обсуждался – это явнонеподходящий материал  для священных сосудов и, к слову сказать, он, конечно, не был столь распространенным в начале 20 века как сегодня.

Собор 1917-1918 года высказал церковную позицию по вопросу, которая в древнем каноническом корпусе освещена быть не могла, поскольку в Византии Церковь и власть находились в согласии. Оказавшись в принципиально новой для Церкви ситуации Собор 1917-1918 года прямо указал: те, кто будут участвовать в похищении церковного имущества государственной властью, будут отлучены от Церкви.

На допросах святитель Тихон впоследствии уточнял, что считает изымавших ценности святотатцами, поскольку они сами распорядились чужим имуществом, а не обратились за соответствующим решением к патриарху.

То есть, основным настроением было, конечно, нежелание отдавать священные сосуды на поругание. (Это кардинально отличало священников, подчиняющихся патриарху, от обновленцев, которые с готовностью заявили, что лишние чаши отдать можно).

При этом попытки договориться с властями были. Митрополит Вениамин (Казанский), святитель, обговорив такую позицию с патриархом, вступил в переговоры с петроградской комиссией Помгол.

Речь шла о возможности передачи лишних сосудов на переплавку под контролем представителей митрополита. Минимум чаш в храмах должен был быть оставлен – их и так оставляли власти.

Таким образом, большевики получили бы металл, а чаши были спасены от поругания.

Однако в процессе переговоров заместители стали говорить Троцкому, что «церковники утаят часть ценностей». В итоге митрополиту Вениамину сообщили, что, несмотря на церковную инициативу, изъятия будут продолжены. Переговоры провалились.

Это всего лишь 1922 год, Церковь еще имеет прежнее дореволюционное число приходов, хотя у нее уже отобрали все производства и теперь отбирают имущество. Возможно, в этот момент все еще оставались иллюзии, что власть большевиков временна. Всю катастрофичность ситуации, понимание, с кем Церкви теперь приходится иметь дело, она осознавала постепенно.

Стоит отметить, что экономической необходимости жертвовать священные сосуды не было никакой. Мне удалось найти в ГАРФ ведомости по Орловской губернии, там в ведомостях изъятого по церквам были указаны категории – священные сосуды, ризы, ковчеги. Оказалось, что вес священных сосудов в числе общего серебра составил всего 8%.

Сколько стоили церковные ценности

– Зачем было ходить по храмам, если в распоряжении властей были дворцы, Алмазный фонд, наконец? А тут – приходы разбросаны по всей стране, ценности надо пересылать в Москву. Неужели рассчитывали набрать много?

– Интересно, что оба, и Ленин, и Троцкий – существенно завысили ожидаемую стоимость церковных ценностей. Так, Ленин пытался оценить стоимость церковных ценностей в письме Молотову для членов Политбюро от 19 марта 1922 г. в несколько миллиардов золотых рублей.

Незадолго до письма Ленина, помощник Троцкого Михаил Галкин (он же Горев) – бывший священник и правая рука Троцкого в организации церковного раскола – оценил стоимость церковных ценностей в 525 тысяч пудов серебра. Историки и экономисты часто повторяют эту цифру, не замечая, что она очень странная.

Обычной практикой был подсчет стоимости в золотых рублях, причем для исчерпанности подсчет должен был быть разделен на категории – ризы, сосуды и так далее. Создается ощущение, что цифру 525 тыс. пудов Галкин просто выдумал или же, как он сам позже оправдывался, включил в эту цифру все имущество Церкви, включая, например, колокола, которые были отлиты вовсе не из драгоценных металлов. Дальше расчеты Галкина активно использовали большевистские агитаторы.

Ленин в это время газеты читал и цифру Галкина с большой степенью вероятности видел. Но в своем письме для членов Политбюро он эту цифру еще завысил и сказал, что «в церкви хранится несколько сот миллионов золотых рублей» (это соответствовало подсчетам в пудах серебра), «а может быть даже миллиардов». В последней фразе Ленин явно входит в болезненный раж, ему надо надавить на членов политбюро перед конференцией в Генуе.

– Письмо Ленина членам политбюро не так давно введено в оборот. Оно подлинное?

– Это письмо долгое время было известно только в зарубежных публикациях. Однако его нашли в архивах и опубликовали сами коммунисты в «Известиях ЦК КПСС». Сомнений в подлинности письма у профессионального исторического общества нет.

В замечательной книге С.Г. Петрова  прослежена история этого письма – в каких обстоятельствах оно возникло, кто его передавал. За исключением момента, кто именно нашел это письмо и передал его для публикации за рубеж (в сети можно найти сведения, что некий сотрудник архива отдал его тогда еще священнику о. Глебу Якунину, но это требует проверки).

Более того, ссылка на это письмо есть в Полном собрании сочинений Ленина (самого текста письма там нет) .

В архивах есть еще очень интересная оценка стоимости церковных ценностей самим Троцким. Мне удалось найти рукописную справку, написанную рукой Троцкого, в которой он подсчитывает итоговую стоимость изъятого за весь период кампании перед докладом о ней в Политбюро в мае 1922 г.

Из доклада Базилевича он берет цифру, что ценностей изъяли на 1 миллиард 43 тысячи золотых рублей. К этой сумме он приплюсовывает 31 неразобранное место на 36-37 миллионов золотых рублей, детальной сортировки которых ещё не было. А к ним добавляет округленную стоимость церковных ценностей – их он оценивает в 15-20 миллионов золотых рублей. Так Троцкий определил искомую цифру стоимости изъятого по стране в 1100 млн руб. и легко вычислил причитающиеся армии 5 %, то есть — 55 млн золотых руб. Но его надежды заполучить эту сумму не оправдались.

По моим собственным пересчетам, основанным на документах того времени, реально церковные ценности оценены по внутренней документации Наркомфина – в пределах 16,1 миллионов золотых рублей по довоенному курсу. В публичных же отчетах ЦК Помгол и преемственных ей организаций за 1922–1925 гг. стоимость изъятых и реализованных церковных ценностей указывалась в размере 7,5 млн золотых рублей, что отражало курсовую разницу между Лондоном и Москвой.

То есть, стоимость церковных ценностей по сравнению со всем изъятым комиссией Троцкого была ничтожна. Основные ценности, таким образом, были изъяты в Оружейной палате, где их не надо были ни искать, ни собирать и это были уникальные вещи, имеющие художественное значение.

Правда, камни из собрания Гохрана было довольно сложно продать. Поэтому история с изъятием ценностей для Троцкого окончилась ничем, а армия начала восстанавливаться на деньги, которые в 1923 году стали поступать от продажи за границу зерна нового урожая.

Куда ушло церковное серебро

– Если ценности не были реализованы, куда же тогда пошло изъятое?

У нас долго считалось, что деньги, вырученные от изъятия церковных ценностей, пошли на саму кампанию по изъятию. Автором этой гипотезы был выдающийся ученый, академик Николай Покровский, но он немного ошибся в расчетах.

В 1930 году бывший заместитель начальника Валютного управления Наркомфина Морис Лазерсон опубликовал заграницей мемуары, из которых стало ясно, что церковное серебро уходило на Монетный двор — для производства металлических денег.

Но это нужно было еще подтвердить с помощью архивных источников. И эту необходимую работу пришлось проделать в первую очередь.

Прежде всего, была подсчитана доля серебра в стоимости отобранного в действующих храмах имущества, — она составила 86 %.  Это серебро было доставлено в Гохран, а оттуда – на Монетный двор. Монетный двор находился в Петропавловской крепости, долгое время простаивал. Открыли его в 1921 году, к тому времени ещё оставались старые, дореволюционные запасы серебра. Из них начали чеканить разные медали, а потом и первые монеты.

По отчетам Гохрана хорошо видно, какие партии серебра поступали на Монетный Двор и каково было их происхождение. Например, из пяти партий, поступивших в 1922 году, церковная была одна. Переплавлять церковное серебро на Монетном дворе начали в 1923 году и плавили до 1925 года.

Иерей Сергий Иванов – клирик храма Успения Пресвятой Богородицы в Матвеевском, кандидат философских наук, кандидат богословия.