Много лет работая в благотворительной сфере, я все равно каждый раз сталкиваюсь с одной и той же дилеммой. Думаю, с ней сталкивается большинство из реально работающих сотрудников фондов и НКО – особенно специалистов по PR. Основной вопрос заключается в том, где проходит грань между необходимым информированием общества о проблемах и защитой интересов подопечных благотворительной организации.
В моей статье в первую очередь речь пойдет о детях, хотя схожие вопросы могут возникать и в случае помощи взрослым людям.
Один из недавних примеров – нашумевший концерт с участием премьер-министра, точнее, предшествующие ему посещения онкологических отделений больниц голливудскими звездами.
Наверняка каждый, кто хоть раз был в больнице, знает, что посещения в медицинских учреждениях всегда строго ограниченны. Родных и близких-то далеко не всегда пустят – а тут целая толпа звезд, журналистов с камерами и других посторонних людей. Насколько это полезно больным детям?
Другой пример – висящие по всему интернету фото детей, с различными диагнозами и просьбами им помочь. Или списки детей «для усыновления», включающие диагнозы, в том числе, такие как ВИЧ.
Вопросов возникает море. Не может ли это навредить детям сейчас или в будущем? Не случится ли так, что учитель в школе или соседка по лестничной клетке узнает впоследствии уже усыновленного или вылечившегося малыша? Не будет ли дразнить потом этого ребенка вся школа, узнав, например, о ВИЧ-инфекции? В конце концов – как же тайна диагноза, разглашение которой является уголовно наказуемым?
С другой стороны – разве будет лучше, если этому ребенку вообще не помогут, не вылечат, не усыновят хорошие люди?
К сожалению, однозначного ответа «раз и навсегда» на все эти вопросы нет. Каждый раз оценивать ситуацию приходится заново, обсуждать со специалистами, опекунами и родителям, узнавать мнение самого ребенка. Ведь задача благотворительной организации – все-таки привлечь помощь и оказать ее, а также рассказать о проблемах как можно более широкому кругу людей.
Однако некоторые правила, являются, скорее всего, универсальными:
категорически неприемлемо использование любой информации, которую сам ребенок, его родители и опекуны не хотели бы раскрывать. Если человек говорит «пожалуйста, не пишите об этом» – ни в коем случае не нужно это делать, даже из самых благих побуждений.
всегда нужно ставить себя на место самого ребенка, его родителя. «Если бы это был мой ребенок – разрешила бы я использовать его фото в таких-то материалах?»
нельзя показывать лицо человека с информацией о том, что у него ВИЧ, что он подвергся сексуальному насилию, что он занимается или занимался проституцией, что он наркозависимый. Если необходимо использовать фото или видео в таком сюжете – лицо должно быть полностью скрыто (например, человек может быть снят со спины). Кроме того, в таких материалах нельзя указывать настоящее имя человека или любые детали, позволяющие его идентифицировать.
и, наконец, что-то вроде правила «не навреди». Если существует даже гипотетический вред, который может быть нанесен ребенку или его семье – он перевешивает любые благие намерения. Если у журналиста недопеченный грипп – не надо вести его в детскую больницу писать материал. Если ребенок пережил тяжелый стресс и не хочет общаться с чужими людьми – не нужно просить родителей повлиять на него.
Если от прочитанного в газете одноклассники могут начать травить ребенка – нужно, чтобы материал не появлялся в печати. Если про девушку, реабилитировавшуюся после домашнего насилия, через 10 лет могут узнать на фото родственники ее мужа – нельзя публиковать фото.
Сейчас, в век информационных технологий, любые материалы, фото, видео, распространяются с огромной быстротой во всех уголках мира. То, что написано в газете в Швеции, через пять минут могут прочитать в Астрахани или Тамбове. Поэтому защищать личную жизнь, неприкосновенность и спокойствие подопечных благотворительной организации нужно постоянно – тем более, что журналистская этика далеко не всегда на высоте. Принцип «цель оправдывает средства» в данном случае неприемлем.
Елена ХАРИТОНОВА
