— Там не просто грязно! Там вонь такая стоит, вы бы видели! — социальный работник Галя даже чуть подпрыгивала и взмахивала рукой, тщетно стараясь изобразить все «в звуках и красках».
— Галь, ну как можно вонь увидеть? — укоризненно поправила Люда, работающая с Галей бок о бок в службе «Кровная семья», — но воняет там действительно…
— А дедушка вышел к нам — пьяный, еле на ногах держится. Голый весь..
— Как — голый? Ужас какой… Что, прямо голый вышел?
— Ну, не совсем голый… На нем повязка какая-то набедренная была. Посмотрел на нас, и ушел спать дальше. А комнаты нам бабушка показывала. Мебели почти нет, тряпки какие-то на полу… А стены чем-то таким испачканы… ну прям не знаю, чем.
Отчет о посещении кровной семьи детей Ивановых проходил как-то излишне эмоционально. Видимо, запах повлиял…
Дети Ивановы поступили в наш детских дом накануне. Прямо из семьи, от бабушки с дедушкой. Таких детей у нас в детском доме почти половина — тех, кто прямо из семьи… Еще вчера ребенок ночевал в своей не слишком чистой, но родной постельке. Смотрел на мир из своего окошка. А сегодня — казенный дом, изолятор…
Почему их забрали? Нет, никаких «душераздирающих» подробностей не было. Школа неоднократно жаловалась на то, что дети запущены. Плохо, грязно и не по сезону одеты. При очередном медосмотре обнаружили педикулез. Соседи при опросе подтвердили — да, пьют бабуля с дедулей, ох, пьют! Ну и разные другие обстоятельства учитывались органом опеки…
Есть в нашем детском доме служба «Кровная семья». Ну да, та самая, что посещала бабушку с дедушкой. Их основная задача — профилактировать неблагополучные семьи. Делать что-то, чтобы вот этот вот ребенок не потерял своих не слишком путевых, но любимых родственников.
А если нельзя профилактировать? Тогда — работать с семьей ребенка, попавшего в детский дом. Иногда ведь удается — ребенок к маме возвращается. А если нет никаких шансов для ребенка — вернуться? Тогда — все равно работать. Поддерживать связь, собирать информацию. Вот и ходили они «в гости».
Двенадцатилетняя Алена училась во втором классе. Десятилетний Ваня — в третьем. Спрашивается, чего ж в школе так долго думали? Девочка-то — даже не второгодница. Это ж сколько нужно было не обращать на детей внимания! Оказалось, что все не так просто…
Три года назад мама привела детей в эту школу. Девятилетнюю Алену и семилетнего Ваню. Первый раз в первый класс. Мама считала, что для девочки так будет лучше — пойти учиться не в семь лет, а в девять. Пусть подольше длится детство. Опять-таки — вместе с братом. Училась Алена хорошо, с удовольствием заучивая новые буквы и цифры. Только вот дразнили ее в классе. Два года разницы не шутка. Другим детям смешно — такая большая, а ничего не знает.
У шустрого и смекалистого Ваньки проблем не было совсем — его любили и приятели, и учителя. Особенно учителя физкультуры. Еще бы, быстрее всех бегает, выше всех прыгает, и в школьной футбольной команде играет. Да и вежливый такой мальчик, послушный.
Поздней весной умерла мама Алены и Вани. Смерть была внезапной, что-то с сердцем. В школе детей очень жалели, зная, что отца у них не было. Были бабушка с дедушкой, да только вот поговаривали, что с ними что-то не совсем в порядке. Не то болеют, не то что… Школа взяла на себя организацию похорон.
Вскоре выяснилось, что бабушка с дедушкой внуков воспитывать вряд ли смогут. То, что дедушка попивает, сомнений не вызывало. По поводу бабушки сомнения были. Сама она все больше плакала, признавалась, что «иногда по чуть-чуть», но обещала бросить «ради детей». Те, кто должен был принять решение, колебались. Уж очень жалко было отдавать Алену и Ваню в детский дом.
К большому облегчению всех, кто принимал участие в детях, появился родной дядя — брат покойной мамы, который и выразил желание взять детей под опеку. Дети были рады, дядю они любили, и готовы были ехать к нему. Ехать нужно было в другой город. На том и порешили. Долго ли, коротко ли, выполнив все формальности… Десятилетняя Алена и восьмилетний Ваня уехали.
Через полтора года они вернулись…
…Что-то там у него случилось — не то жениться собрался, не то в командировку длительную. Детей привез к бабушке с дедушкой — а куда еще их девать? Бабка, утерев слезу, повела их в школу. Середина учебного года, кто опекун детей — непонятно, все не по правилам… Вспомнили, пожалели. Особенно учителя физкультуры обрадовались — по Ваньке соскучились. «Учителя» — потому что там семейная пара работала. Муж и жена, и оба физкультуру преподают. Они потом рассказали, что Ваньку-то хотели под опеку взять, когда мама умерла.
Ваня в третий класс пошел. Аленушка — во второй. Красивая одиннадцатилетняя девочка. Как там деликатно выражаются — «формы» стали появляться. Третий класс не потянула совсем. Второй-то — еле-еле… Ну не в первый же ее сажать. «Не нравится учиться?» — молчит. Молчит все время. Лицо — не то что злое…
…Отрешенное какое-то. Красивое и отрешенное.
Так и шло все. Так как-то… Из школы приходили — жалели… Бабка вроде не пьет, дед вроде болеет. У детей — комната. Ну, грязновато… Помогали, чем могли. Бабка все ходила куда-то, что-то на детей оформляла. Ваньку в школе расспрашивали. А Ванька что — пацан, ветер в голове. «Да все хорошо-о-о». Чипсов поел — и в футбол играть. У кого-то сердце за детей болело, конечно. Но вроде все молчат. Надо бы вмешаться. А может, и не надо? Чужая жизнь…
Так почему забрали в детский дом? Ну, вот потому и забрали. Соседи, школа. Педикулез, опять-таки. «Семья не имеет возможности удовлетворять базовые нужды ребенка» — так это вроде называется. «Что влечет за собой угрозу жизни и здоровью». «Базовые нужды» — это, кто не знает, — поесть, попить, поспать, согреться. Полечиться, если заболел. Младенцы от «неудовлетворения» этих самых базовых нужд — умирают. Те, кто постарше — выживают. Хотя тоже по-разному бывает…
Сначала все шло весьма оптимистично. Почти одновременно с детьми в детский дом пришли те самые учителя физкультуры: «Хотим взять детей под опеку». Ну, вот и хорошо, вот и ладушки… У них и документы готовы были, на опеку. Обследовать их только нужно было, и — вперед.
Интересная такая пара была. Выразительные. Высокие, красивые. На Ваньку-то они давно «глаз положили». Ну, нравился им мальчик, когда еще все в порядке было, когда мама жива была. «Хотя, вы знаете, — покусывала губу Физкультурница, — мне кажется, и тогда что-то не так было… Мне кажется, мама там тоже попивала…» Поговаривали, что так и было… Только что теперь-то, о покойнице…
— Когда мама умерла, мы сразу документы на опеку собирать стали. У нас единогласие полное было в этом вопросе.
— А Лену вы тоже собирались под опеку брать?
— Лену? — минутная пауза, потом бодрым голосом, — конечно, как же иначе, они же брат и сестра!
Снова пауза. Ждем. Через пару минут Физкультурник по-мужски берет на себя неприятную часть разговора:
— Лену мы брать не собирались. Ваня нам нравился. А Лена — нет. Мы подумали, что ее кто-нибудь другой возьмет.
— Кто, например?
— Откуда я знаю, кто? — в голосе появились нотки обиды, — мы же не могли за всех думать. Парня взять хотели. Воспитали бы его, как сына.
— Ну, а сейчас? Вы же хотите обоих детей под опеку брать?
— Ну, нам объяснили, что брата с сестрой разлучать нельзя.
— Вы же сказали, что Алена вам не нравится?
Разговор явно заходил если не в тупик, то в область весьма неопределенную. Получалось, что по-настоящему они хотели взять только мальчика. Сестра шла «до кучи». У нас в практике был похожий случай. Там, правда, разница между детьми была гораздо больше. Люди пленились очаровательным большеглазым «карапузом» трех лет, у которого была двенадцатилетняя сестра. Отношения не сложились напрочь. Карапуз привык считать старшую сестру «мамкой», и на новых «претендентов» реагировал с опаской. Девочка не могла взять в толк, с какой стати она, такая взрослая, должна слушаться этих «тетю и дядю». Дети вернулись в детский дом. Психолог Маша Капилина была категорически против розовых надежд на тему «стерпится — слюбится».
Физкультурница встрепенулась и уставилась на нас умоляющим взглядом:
— Не слушайте его. Я всегда о девочке мечтала. Правда, о маленькой, конечно… Я думаю, смогу я с ней найти общий язык. Мне она, правда, нравится. Она красавица, тихая такая.
Разговаривали мы долго, часа три. Понятно было, что проблем много. Дети немаленькие. «Физкультурники», конечно, опыт общения с детьми имеют, но ведь опыт тот — все больше «по свистку на старт». Договорились, что пройдет у нас тренинг подготовки к принятию ребенка. Отнеслись они к этой идее достаточно скептично, но спорить особо не стали. «Пройдем ваш тренинг, обязательно пройдем», — приговаривали они на прощанье, явно полагаясь больше на собственные силы. Ну что ж, неплохо иметь дело с людьми, которые знают, чего хотят.
Наступали майские праздники. «Мы собираемся на дачу на десять дней», — позвонили нам Физкультурники, — давайте, мы детей с собой возьмем. Позанимаемся там с ними».
Новости я узнала, вернувшись на работу после праздников.
— Ну, как там Физкультурники поживают?
— Вещи вчера привезли…
— Какие вещи?
— Ну, детские, какие еще…
— А дети?
— Дети здесь, уже несколько дней, — Ира устало махнула рукой, — подрались там, на даче.
— Кто с кем подрался?
— Ой, не то дети подрались, не то Алена с Физкультурником… Все разное говорят, сам Физкультурник к телефону не подходит. Жена его сегодня не то приедет, не то звонить будет.
Физкультурница действительно приехала. Привезла какие-то забытые детьми мелочи. Детей они решительно передумали брать.
Женщина не то обвиняла кого-то, не то оправдывалась. Сожалела о разбитых надеждах.
— Мы и представить себе не могли, что дети так себя ведут! Они же взрослые. Мы же им объяснили, как нужно себя вести. Я один раз объяснила, муж объяснил. Не понимают… У них ведь задержки, да? — Физкультурница смотрела вопросительно, явно намекая на умственную отсталость детей.
Про драку рассказала честно. Сначала подрались Алена с Иваном. Да нет, ничего особенного не случилось, поспорили о чем-то… Алена постарше, ее «аргументы» оказались повесомее. Физкультурник решил «защитить слабого» и вломил Алене. Не то он ее больно за руку схватил, не то пощечину ей дал, так толком и не выяснили.
— Он не со зла, он просто растерялся, он хотел ей объяснить, что она не права, — Физкультурница явно не одобряла произошедшего, но мужа «не сдавала».
— Ну «объяснил»-то он ей ровно противоположное, — Ира подбирала слова, — он еще раз доказал ей, что прав тот, кто сильней.
Драка была эпизодом «ярким», но не решающим. Гораздо больше незадавшихся опекунов поразило то, что дети их не слушались, убегали гулять и совершенно не хотели делать уроки. Дети ругались матом. Дети не желали чистить зубы. «Вы представляете, она не владеет навыками женской гигиены, — краснея и переходя на шепот, возмущалась Физкультурница, — это непозволительно для молодой девушки, я ей так об этом и сказала». А главное — дети огрызались на каждое замечание.
Физкультурников было как-то жалко, что ли… Ну, хотели люди детей воспитывать. Искренне верили в то, что воспитание сводится к мягким увещеваниям и логическим убеждениям. Понадеялись на то, что дети — «взрослые». Привыкли, что в критических ситуациях достаточно прикрикнуть, и все «строятся в одну шеренгу». «Наломали дров», сами себя испугались, убежали…
Детей нужно было устраивать в семью. Кстати, драка дала пищу для размышлений — в одну ли семью Алену с Ваней устраивать? Надо сказать, это почти непреложный закон — братья и сестры должны жить вместе, в одной семье. Но иногда бывают исключения. Например, если детей «слишком много». Бывает ведь — четверо, например. Троим детям семью найти непросто. А иногда двоих надо «расселять». Почему? Ну, например, один ребенок болеет, и ему нужен особый уход. Бывают и другие причины.
Примечательно, что, например, французские социальные службы смотрят на это дело совсем по-другому. Они считают, что братьев и сестер из неблагополучных семей нельзя помещать в одну принимающую семью. Потому что они будут «воспроизводить деструктивные взаимоотношения». Проще говоря, привык один унижать другого — и будет делать то же самое. А если «расселить» — быстрее привыкнут к тому, что можно быть «хорошим маленьким ребенком».
Короче, правильно или нет, но на тот момент решили Ваньку отдельно «размещать». Вроде было куда — семья одна выражала горячее желание взять мальчика «лет десяти с ласковым характером». Ну, с ласковым, так с ласковым… Алену спросили, не возражает ли она, если Ване отдельную семью найдут? Алена не возражала.
— Вань, тут с тобой одна тетя познакомиться хочет. Ты как, не возражаешь?
Ваня не возражал. Какой детдомовский ребенок будет возражать «знакомиться с тетей?» Что там за тетя — это дело десятое. Потом разберемся… А пока — сводят куда-нибудь, купят чего-нибудь. В гости позовут. Развлечение!
Знакомство семьи с ребенком — процесс давно отлаженный. До того, как семья встретится с ребенком «вживую», они смотрят фотографии, им рассказывают о ребенке. Если есть особые проблемы, специальные требования — об этом сообщают заранее. Чтобы семья могла подумать, взвесить свои силы. Чтобы не получилось так: «Ой, мы просто в него влюбились, и что же нам теперь делать, нас же не предупредили, что у него ЭТО».
Ваня познакомился с Анной и Сергеем. Средних лет пара, несколько лет назад потерявшая взрослого сына. Сергей, человек замкнутый, держался немного «в стороне». Анна, женщина эмоциональная, «горячая», быстро пошла на сближение. Может быть, слишком быстро.
— Ваня, ты на выходные поедешь к нам в гости. Я приготовлю салат.
— Я не люблю салат.
Анну было трудно сбить с толку.
— Это ты сейчас так думаешь. Ты попробуешь салат, и полюбишь. Он очень вкусный.
Для начала договорились пойти погулять. В ближайшую субботу. В следующий понедельник Анна пришла в детский дом. «Вы знаете, — рассказывала Анна, сама не зная, плакать ей или смеяться, — я ведь сначала сама поверила!» По словам Анны, прогулка проходила в теплой, дружеской атмосфере:
— Тетя Аня, — проникновенно сказал Ваня, грустно глядя в стену, — у меня такая вещь случилась… — убедившись в сочувствии и внимании Анны, он продолжил, — нам всегда в субботу деньги дают, чтобы мы купили себе чего-нибудь. А я эти деньги потерял.
— И много денег вам дают?
— Ну, рублей двести-триста…
Удивившись сумме, Анна тем не менее купила Ване «чего-нибудь». Подошло время обеда.
— Теть Ань, а мы обычно в ресторан обедать ходим, по выходным, — сказал Ванька убежденно. В душу Анны закрались сомнения. Пообедали в макдоналдсе.
Конечно, Ванька «разводил» Анну. Несколько позже он сообщил ей, что у него есть брат. Не какой-нибудь, а совершенно родной брат. И без брата он в семью никак не пойдет, а вот с братом — хоть завтра. Анна помнила совершенно точно, что у Ивана есть сестра. Да, собственно, ее с Аленой знакомили. «Братом» оказался ближайший друг Вани, Тимур. «Да хочет ли Ваня к нам в семью?» — расстраивалась Анна, смущенная большим количеством «условий». Кто ж знает?..
Для Алены пока что никакой семьи на примете не было. Хотя, судя по всему, ей и так было неплохо. Она оттаяла, как-то подобрела. Злое, отрешенное выражение лица ушло. Теперь это была очень красивая девочка с лучистыми глазами и мягкой улыбкой. А с учебой дела у нее пошли просто фантастически. По правде говоря, так редко бывает. По возрасту Алена должна была учиться в шестом классе. За год она «перескочила» из второго в четвертый. Был шанс, что через пару лет она сравняется со свои возрастом. Ей понравилось учиться, получать пятерки. Ей хорошо давалась математика. Однажды она мне сказала: «Моя мама была художницей…»
На брата Алена внимания почти не обращала. Да и какая девочка-подросток обращает внимание на младшего брата? Ванька успел встретиться с Анной еще два раза, побывал у них в гостях. В очередную субботу, когда она пришла забрать его на прогулку, мальчик категорически отказался выходить. Объяснять ничего не хотел. Анна ждала. Иван спустился, буркнул, что больше к ним не поедет. Анна чуть не плакала: «Почему ты так со мной поступаешь? Я ведь хотела, чтобы ты у нас жил, я готовила тебе вкусные салаты…»
Потом он все объяснил. Почему это подействовало на него именно так? Анна сказала: «Мы сейчас пойдем в церковь и поставим свечку за упокой души твоей мамы». «Она не имела права обсуждать мою маму, — плакал Ванька, — я не просил ее ставить свечки!»
«Да, я предложила ему зайти в церковь, — рассказывала Анна, — о маме не я первая заговорила, он сам в прошлый раз сказал — вот, у меня мама умерла. Я хотела ему помочь, ведь у меня у самой — горе». Больше они не встречались.
Детдомовская жизнь шла своим чередом. Дети помладше находили свои семьи и переезжали из детского дома — домой. Их места занимали новенькие. Чаще — испуганные малыши. Реже — настороженные подростки.
«Тихий, вежливый, послушный ребенок» — как правило, докладывают на консилиуме воспитатели о вновь «прибывших» детях. Недельки две они — «послушные». Пока испуг не пройдет. Пока не поняли, к лучшему или к худшему такая огромная перемена в их жизни. Потом наступит «всплеск» — новая жизнь ставит новые задачи. Определение «своей» территории, порой переходящее в агрессивный «захват».
Демонстрация независимости. Порой — отчаянное оплакивание прошлого. Безудержная фантазия на тему «кто я?» — «и мы не лыком шиты…» Потом ребенок успокаивается, жизнь входит в привычную колею. Потом все повторится в семье — перемена обстановки, стресс, адаптация…
Алена малышей любила. Возилась с ними, когда было свободное время. А свободного времени было не так много, училась она «изо всех сил». Ванька малышней особо не заморачивался, ну путается под ногами кто-то — и ладно. Новенький, «старенький», какая разница. Вот друг Тимур — это важно. Друг есть, значит, все хорошо. Все же знают, главное — чтобы тебя понимали…
Поток детей «втекал и вытекал». В ту же дверь детского дома втекал поток взрослых — тех, кто хотел взять ребенка в свою семью. Юлия пришла за девочкой. «Девочка-школьница не старше десяти лет» — запрос на ребенка, вполне обычный для работающей женщины. Юлия работала, хорошо зарабатывала. Двадцать пять лет прожила в счастливом браке. Одно маленькое расхождение было между супругами, вполне обычное — она детей хотела, а он — нет. В конце концов, Юлия решила, что дети для нее — главное. С мужем сохранились замечательные отношения, но всю ответственность за дальнейшие события Юлия взяла на себя.
Почему же Юлия решилась принять в семью не одну «девочку- школьницу», а сразу двоих, брата и сестру, да еще и гораздо старше? Вот такая она оказалась — решительная. Так бывает — сплошь и рядом — мы не всегда знаем заранее, на что способны. Часто ошибаемся. И в ту, и в другую сторону…
— У нас квартира такая — ну, роскошная квартира… — Ванька начал рассказ как бы нехотя, небрежно так, вальяжно. Правда, вальяжности ненадолго хватило, и он затараторил, торопясь рассказать о своей новой жизни: — Там дом такой, там мебель такая, а телевизор у нас — вот такой вот!
Приехав в детский дом теперь уже в гости, Иван не упустил случая поразить всех подробностями своей новой жизни. Недавние «товарищи по комнате», слушали с горящими глазами. Ваньку, как того Остапа, несло:
— У нас деньги — валяются везде. Я брать могу — ну, сколько хочу! — заметив огонек недоверия в глазах слушателей, он немного сбился, поправился, — ну, иногда могу… нет, ну не везде валяются, … там место такое есть, где деньги лежат… я знаю.
В том, что Юлия — женщина здравомыслящая, и деньги разбрасывать где попало не будет, мы были уверены. Да и на тренинге мы эту тему поднимаем, обсуждаем, как и что нужно изменить в быту, чтобы помочь ребенку понять, где проходит граница между своим и чужим. Как не спровоцировать подростка на «противоправные действия» тем, что ценности продолжают валяться где попало, ведь «неловко же» запереть ящик с золотыми цепочками.
Тем не менее, с Юлией решили поговорить на эту тему. Она была разговору рада, так как, с одной стороны, понимала, что принять меры — необходимо. А с другой стороны — боялась детей задеть, проявив недоверие. Успокоилась, поняв, что дети вовсе и не ждут «доверия» такого рода, а неубранные деньги воспринимают как разрешение их взять. Ну, как в детском доме — что лежит в общей комнате, тем ведь каждый может попользоваться, правда?
Договорились с Юлией, что она пока не будет приглашать Ваниных друзей в гости. Поговорили о том, что, учитывая Ванину «дружелюбность», оставлять детей одних в квартире — не нужно. Оказалось, что Юлия уже договорилась с одной женщиной. Та будет встречать детей из школы, помогать делать уроки. Юлия специально подчеркнула: «Эта женщина — очень деликатный человек, у детей не будет чувства, что за ними присматривают. А дальше — посмотрим».
Притирались друг к другу долго. Юлия иногда приходила к нам, рассказывала. Всякое бывало. И двери, захлопнутые с криком: «Не смей ко мне больше подходить» — и с «той», и с «другой» стороны. И слезы, и ссоры, и просто — совместная жизнь. Ваня стал называть Юлию — «мама». Алена так и продолжала называть «тетя Юля». Юлия говорила: «Я не обижаюсь на нее, что вы! Она помнит свою маму, продолжает ее любить». А что же Ваня — маму забыл, разлюбил? Нет, конечно. Кстати, наши дети часто называют «мамами» разных женщин. Как-то так их души приспосабливаются…
Много в жизни этой семьи было разного. Интересного. Трогательного. Была семейная поездка в Тунис, когда повзрослевшая Алена, окруженная молодыми людьми — сыновьями Юлиных друзей, впервые почувствовала, что она — в центре внимания. И начала в ответ — … хамить. Откровенно хамить и оскорблять. Откуда-то из темных глубин ее души поднялось забытое — «сильный — значит агрессивный». Юлия проявила такт и терпение. Друзья кряхтели, но тоже — проявляли… и помалкивали. Алене пришлось самой понять, что одной привлекательности мало. Если человека обижаешь — он уходит.
Впереди было много открытий. Театралка и большая любительница балета, Юлия долго и безуспешно пыталась затащить детей в театр. Дети стояли насмерть, проявляя неожиданное единодушие: «Мы этого не любим». Юлия не сдавалась. «Я смогла уговорить их пойти на «Спящую красавицу». Я им сказала — это самый короткий балет, с самыми красивыми костюмами». Сходили. Молча пришли, молча ушли. Впечатлений — ноль. Ждала месяца два, пока Алена не обронила как бы между прочим: «Тетя Юля, что-то мы давно никуда не ходили…»
На каждый наш тренинг мы приглашаем «опытных патронатных воспитателей». Приглашали и Юлию. Кто-то задал ей вопрос: «Скажите, а Вы их любите?» Юлия задумалась. Надолго. Потом сказала: «Я не знаю. Иногда кажется — что люблю. Иногда — что тяну тяжелую ношу. Я их взяла, потому что понимала — или я, или никто. Они были слишком большие, их было двое. Одно я могу сказать твердо — у этих детей есть только я. И я их — никогда не брошу».
| Двенадцать лет детский дом №19 находил семьи для детей. Более трехсот детей нашли своих патронатных родителей, многих усыновили, а некоторые дети вернулись в свои кровные семьи, которым помогли выйти из кризиса. Сейчас сложившаяся система патроната, равно как и деятельность Центра патронатного воспитания (д/д №19) находится под вопросом в связи с нормами, содержащимися в недавно принятом законе «Лаховой/Крашенинникова» «Об опеке и попечительстве». Однако, есть надежда, что до 4 июля с.г. в принятый, но еще не вступивший в силу закон будут приняты поправки, вновь разрешающие патронатную систему. Сотрудники 19 д/д «Наша семья» продолжает сбор подписей под соответствующими обращениями в органы законодательной и исполнительной власти |
