«Инвалид оказывается под домашним арестом. За что? За то, что он таким родился?»

Серебряный призер Олимпиады 1980 года по дзю-до, в прошлом сам инвалид-колясочник Дмитрий Фирсов организовал РЦ «Берег надежды», прививающий ментальным инвалидам навыки жить самостоятельно.

Ментальный инвалид – это словосочетание уже определяет в нашем обществе отношение к такому человеку. Нет, вовсе не обязательно к нему относятся неприязненно или со страхом, все-таки кругозор большинства наших сограждан за последние годы лет существенно расширился. Но, как правило, от ментального инвалида по-прежнему ничего особенного не ждут – не ждут никакого его участия в общественной жизни. Вот, родился такой человек, жаль его, конечно, но что с ним делать не очень понятно, и потому главное – как-то его обиходить, устроить его жизнь так, чтоб он не особо мешал жизни нашей. Официальная медицина до сих пор пользуется стандартами середины прошлого века. Государственное образование дети-инвалиды с ментальными отклонениями получают, но качество его вызывает вопросы, ведь по его окончании люди часто не имеют не только профессиональных, но и элементарных навыков.

Со сложившейся ситуацией категорически не согласен Дмитрий Фирсов, в прошлом сам инвалид-колясочник, а ныне директор недавно открывшегося в Вологде реабилитационного центра для ментальных инвалидов «Берег надежды». Основная задача центра – привить людям навыки, необходимые для самостоятельной жизни – настолько это возможно в каждом конкретном случае.

– Дмитрий Фирсов: Ребята, для которых мы создали наш центр, заканчивают коррекционные школы. Когда я пришел работать в такую школу учителем труда, ребята обучались там слесарному делу. Их готовили на сантехников. Я сказал директору школы: «Представьте, что такое два часа стуканья по металлу молотком для инвалида. И как вы себе представляете их дальнейшее трудоустройство – тем более, что у нас сантехника перешла на пластик?» И я предложил другой вариант – плетение из бересты. Береста – более мягкий, податливый материал, и с таким умением ребятам будет легче найти способ зарабатывать себе на жизнь. Директор со мной согласилась, я написал авторскую программу. Как раз тогда к нам приехала Ирина Магомедовна Бгажнокова, профессор, по чьим методикам работает и наша школа. Через нее мы вышли на директора псковского Центра лечебной педагогики и дифференцированного обучения Андрея Царева. А у младшего сына моей жены, моего приемного ребенка синдром Дауна. И после того, как мы с моей женой съездили в Псков, она сказала, что хочет в Псков перебраться на жительство – так нам понравился этот псковский центр. Потому, что в то время в Вологодской области таким ребятам ничего не светило хорошего. Ведь смотрите, какая схема: роддом, ясли, детский сад, коррекционная школа – государственные учреждения.

Заканчивает такой ребенок школу – дальше что? Яма. Государство его больше не ведет или предлагает психоневрологический интернат. Получается, что если родители не отдают своего ребенка в ПНИ, то остаются один на один с этой проблемой, а инвалид оказывается под домашним арестом. За что? За то, что он таким родился? Но и родители рано или поздно уходят из жизни. Тогда Вологодская область снова предлагала только одно – ПНИ. И это снова арест. Как правило, таких людей через суд лишают дееспособности, и после этого они уже не имеют права ни на что. И вот когда моя жена захотела переехать в Псков, я ей предложил попробовать сделать подобный реабилитационный центр в Вологде. И мы попробовали.

Городские власти пошли нам навстречу – выделили помещение. За что мы очень благодарны им, а также нашим спонсорам и волонтерам. За год мы сделали ремонт помещения, не потратив ни копейки государственных средств. А вот городские социальные службы нас воспринимают в штыки – потому, что я открыто им сказал: «Вы работаете по системе 1960-х годов, надо отходить от этого». У них есть реабилитационный центр, я пришел туда и что увидел? Мама приводит свое чадо два раза в неделю на два часа в день. Мы же предлагаем инвалидам пребывание у нас с восьми утра до восьми вечера ежедневно. И они у нас не просто пребывают, мы их обучаем и трудоустраиваем. У нас есть отделения шитья, берестоплетения, растениеводства. В перспективе мы собираемся заключать договоры с коммунальными службами, чтобы наши подопечные могли работать дворниками. Они могут работать, обычные люди их будут видеть – это интеграция инвалидов в общество.

Итак, год мы занимались ремонтом помещения, но одновременно уже занимались и с несколькими ребятами. Ребята помогают нам и с ремонтом – так что трудовая адаптация уже происходит. И еще я показывал губернатору Вологодской области игрушки «Лего», которые делают наши ребята – он предложил поставлять эти игрушки на продажу в Великий Устюг. Мы договорились о сотрудничестве с «Зеленхозом», предприятием, которое занимается озеленением улиц. После того, как будет закончен ремонт улицы Михаила Поповича, на которой расположен наш центр, мы берем ее под свое шефство. Предприятие «Вологодские семена» дает нам на зиму такую работу, как сортировка семян по пакетам. Это, кстати, развивает моторику пальцев. Кроме того, у нас в центре будет и квартира учебного проживания. Человек забирается из семьи на срок от трех до шести месяцев и учится самостоятельно жить. Квартира рассчитана на четырех подопечных. С ними проживает один инструктор. Кухня, стиральная машина, ванная комната. Учатся готовить, ходить сами в магазин.

– На какое количество подопечных рассчитан «Берег надежды»? И с какого возраста инвалиды могут его посещать?

– 70 человек, постоянно посещающих наш центр, и 15 человек у нас будут на сопровождении по месту жительства. То есть, если родители инвалида уходят из жизни, мы планируем брать над ним опеку, чтобы его не отправляли в ПНИ. Будем оформлять попечительство или опекунство. Сейчас решается вопрос с финансированием этого проекта. Я предложил такой вариант: раз мы предоставляем социальную услугу населению, город может сделать нам муниципальный заказ. И этот заказ город оплачивает. В Молочном есть дом-интернат, мы ездим туда навещать людей. Но мы планируем, что некоторые из них будут посещать наш центр.

Изначально у нас была идея брать людей старше 17 лет, то есть выпускников коррекционной школы. Но в декабре прошлого года в Пскове прошла международная конференция по проблемам инвалидов, и там мы выиграли грант по раннему сопровождению. И теперь в роддомах и женских консультациях Вологды знают, что есть такой реабилитационный центр «Берег надежды», и могут рассказать об этом женщине, у которой родился ребенок, например, с синдромом Дауна. И нас уже посещает одна семья, где ребенку-инвалиду всего четыре месяца. Они знают, что мы поможем их ребенку.

– Вы собираетесь оформлять опеку над людьми и заботиться о них на дому. А что в этом случае будет с их имуществом?

– Оформляя опекунство, мы не становимся наследниками наших подопечных и не распоряжаемся их имуществом. Мы не собираемся просить их подписывать какие-то бумаги, дающие нам право на их имущество, как движимое, так и недвижимое.

– К вам приходят люди, имеющие очень разные диагнозы, и соответственно разные возможности. Как это влияет на выбор занятия для них?

– Перед тем, как мы заключаем договор с законными представителями инвалида, мы изучаем его медицинские документы. И обязательно нужна справка от реабилитолога, должна быть составлена индивидуальная программа реабилитации. Когда я беседую с представителями нашего потенциального подопечного, то задаю им вопросы: во-первых, какая нагрузка возможна для этого человека при занятии адаптивной физкультурой? Во-вторых, каким трудом он может заниматься, и какая нагрузка для него возможна при этом? И когда он поступает к нам, мы какое-то время просто наблюдаем за ним и предлагаем ему самому выбрать вид деятельности. Мы учим его выбирать. Многое зависит от того, с сохранным или не с сохранным интеллектом человек. Когда меня спрашивают, возможны ли у нас другие виды деятельности, кроме тех, которые мы уже предлагаем, я говорю: каждый человек волен выбирать, и мы обязаны прислушиваться к его мнению. Если тому или иному человеку не нравится, скажем, ни шитье, ни берестоплетение, а ему хочется ремонтировать обувь или фотографировать – будем развивать эти направления.

Что касается готовности человека работать вне стен нашего центра, то мы решаем этот вопрос не без помощи современных технологий. Когда выпускник коррекционной школы поступает к нам, мы его данные вносим в компьютер. В отделениях стоят веб-камеры. Он начинает обучаться выполнять какую-то работу, а веб-камеры это фиксируют. Через три месяца специальная компьютерная программа анализирует его профессиональную пригодность. Потом то же самое эта программа делает еще через три месяца. Написал эту программу я, а дорабатывал центр компьютерного обучения «Мезон». И программа периодически анализирует возможности подопечного до тех пор, пока мы не выясняем, что он готов к выполнению выбранной им или для него работы. Тогда программа сама вводит его данные в банк кадрового резерва. И работодатель может сам его найти. На многих предприятиях ведь есть довольно несложные работы – например, упаковка. А работников не хватает.

– А откуда специалисты, которые занимаются обучением ваших подопечных?

– Например, инструктор по учебному проживанию – мама одного из ребят. Она специально ездила на стажировку в Псков. А так мы привлекаем неравнодушных людей. Вот у нас есть театр-студия. Мы их не искали. Просто на этой же улице было такое же помещение, куда муниципальные власти сначала пустили этот театр, а потом помещение понадобилось заместителю главы города, и его у ребят отобрали. И вот руководитель этого театра пришел ко мне, мы поговорили и решили сделать интеграционный театр. По примеру псковского реабилитационного центра мы собираемся подготовить уличный спектакль. Это способ привлечь к центру внимание горожан.

– Как про ваш центр узнают родители инвалидов?

– Из интернета. Потом, родители со своими детьми посещают муниципальный реабилитационный центр и там общаются – так передается информация.

– Сколько человек у вас в штате?

– 21 человек, в числе которых инструкторы, водитель автобуса, ночная охрана, вахтеры дневные, социальные педагоги, медработник и социальные работники для сопровождения на дому.

– А сколько у вас уже подопечных?

– Пока что мы заключили десять договоров. Дело в том, что мы официально открылись перед летними каникулами, и многие уехали на отдых. Но благодаря средствам массовой информации и через коррекционную школу про нас уже многие знают.

– Можете ли вы рассказать о ком-то из ваших подопечных, кто уже чего-то достиг?

– Центр «Берег надежды» открылся не так давно, чтобы говорить о каких-то сложившихся ситуациях. Сложность еще и в том, что многие наши подопечные испорчены гиперопекой родственников. Им шнурки завязывают и в 20 лет. Сложно в этой ситуации, например, от 25 летнего молодого человека с синдромом Дауна ждать быстрого результата в трудовой деятельности. Аккуратно, с элементами развлечений приучаем их к труду, не в виде помощи маме, а даем им конкретные поручения в самом центре. Пока так. Гораздо проще в этом плане с детьми 10-13 лет.

– Как вы решаете вопросы финансирования?

– Нам помогает крупный предприниматель Алексей Олегович Сивков, он занимается мармеладом. Помогает деньгами сам, и еще на его предприятиях стоят копилки для пожертвований нашему центру. Помогают нам разные организации: «Сбербанк» подарил компьютеры, «Stels» – телевизоры. Представители власти подарили холодильник, водонагреватель, стиральную машину. Мы – общественная организация, получаем гранты. Но гранты сегодня есть, завтра их может не быть, а зарплату сотрудникам центра платить надо. Я могу привлечь волонтеров – к нам ходят студенты из Педагогического университета, с факультетов адаптивной физкультуры и социальной педагогики. Но все-таки нужно финансирование из городского бюджета. Потому, что на одном энтузиазме и спонсорской помощи не продержаться. И если будет штатное расписание, зарплаты, то когда мы с женой не сможем этим дальше заниматься, на наше место придет кто-то другой и продолжит наше дело.

– Откуда еще приходят к вам волонтеры?

– Разные люди узнают про наш центр из интернета, приходят к нам. Вот, например, одна женщина, мы называем ее бригадиром – очень ответственно относится к ремонтным работам, если мы с ней едем в магазин делать покупки для праздника, она тратит на это собственные деньги. Она работает главным бухгалтером в газовой компании, у нее хорошая зарплата, вот она и говорит: «Бог дал мне больше денег, чем мне надо, значит, я должна с кем-то поделиться».

– Многие организации жертвуют вашему центру различное оборудование. Как вы выходите с ними на контакт?

– Я в этой сфере работаю уже лет 20. Изначально я в Вологодской области занимался инвалидным спортом – была создана федерация, по всей области были созданы спортивно-оздоровительные клубы. Мой «конек» был – автомногоборье. И сам я из большого спорта, то есть меня знают – я серебряный призер Олимпийских игр 1980-го года по дзюдо.

– В вашем центре есть часовня. И центр освящен. Это была чья инициатива?

– Мы познакомились с отцом Александром Козловым, который служит в селе Кубенское неподалеку от Вологды. У него самого ребенок с синдромом Дауна. И когда мы захотели устроить у нас молельную комнату, он это воспринял «на ура». В итоге решили сделать все-таки часовню. И отец Александр начал сам ее оборудовать – привез иконы, подсвечники. Когда был Всемирный день людей с синдромом Дауна или, например, Всемирный день распространения информации об аутизме, он служил у нас молебны, раздавал подарки. Потом архиепископ Вологодский и Великоустюжский Максимилиан представил отца Александра, как нашего духовника, а его матушку – как руководителя нашей воскресной школы.

– Ни у кого из родителей это не вызывает возражений?

– Нет, наоборот. Многие родители относятся к этому очень трепетно. К тому же, с ребенком-инвалидом родителям часто бывает трудно посещать храм. А здесь отец Александр без суеты, без толкучки совершит нужные Таинства, требы. К тому же, для тех, кому это неинтересно, во время служб открыты и другие помещения нашего центра. Так же, как в городе: если человек хочет, он заходит в храм, если не хочет – не заходит.