И как меня не выгнали?

Я поступила в училище после 9 класса школы, мне было 15 лет. Я никогда не то чтобы не мечтала — я и не думала идти в училище сестер милосердия. Я хотела учиться в колледже управления и права. Но у меня как-то не получилось, и я совершенно случайно оказалась здесь. В действительности, как оказывается теперь, вся моя жизнь сформировалась здесь, если бы я не отучилась в училище, я бы никогда не оказалась бы в Свято-Тихоновском институте, не пошла бы на мою нынешнюю работу.
В училище я идти не хотела. Во-первых, медицина меня никогда не интересовала. Во-вторых, я ужасно боялась: как здесь, что здесь? Меня с детства бабушка водила в храм, я ходила в воскресную школу. Но при этом вне церкви я была обычной девчонкой, слушала попсу. То есть, общее направление моей жизни было иным, меня интересовало и то, и это. И поэтому мне казалось, что здесь какие-то зашоренные православные девочки в длинных юбках и платочках. Все это меня приводило в ужас. Но меня привел сюда мой брат, которому хотелось, чтобы я здесь училась, и я поступила, по сути, ради него.
Один из этапов поступления — это практика в больнице. А я такая домашняя девочка, никогда ни с чем таким не сталкивалась. Меня направили в приемное отделение. Я шла, как на каторгу, прощалась с мамой. Я была страшно брезгливая. Меня попросили помыть полы. Я перчатки до локтя натянула, пошла. Но самое ужасное для меня было убеждение в том, что больные пристают к сестрам. Я вхожу в палату — там лежит мужчина. Спит. Я старалась так мыть пол, чтобы его не дай Бог не разбудить. Поэтому, когда он проснулся и сказал мне: «Добрый день!», я чуть не до потолка подпрыгнула и выронила швабру. А он оказался очень хорошим, интересным человеком. Он занимался тем, что побирался у одного из храмов. А мечтой его было усыновить ребеночка и воспитать его. Он мне все это рассказывал, жаловался, что мечта его, увы, не осуществима. И вот после этого посещения больницы я поняла, что это мое! Потом уже были больные, пролежни, раны и т.д. Но все это было уже не страшно. Ты видишь только страдающего человека и думаешь о том только, как ему помочь.
Первое время я смеялась над здешними требованиями, правилами, мне было непонятно, чего от меня хотят. Я была абсолютно уверена, что, если здесь все ходят в костюмах из позапрошлого века (ведь костюм сестры милосердия взят из позапрошлого века), то и все остальное здесь такое старомодное. И когда однажды нам преподаватель сказал, что сейчас он принесет магнитофон, и мы будем что-то такое слушать в записи, я была уверена, что он сейчас вынесет огромную установку с пленками-бобинами. И была до глубины души поражена, когда он принес обычный современный магнитофон.
А потом я поняла, что здесь интересно. Мы постоянно ходили в какие-то походы, ездили в путешествия. Однажды нас куратор нашего курса с преподавателем вдвоем повезли в Петербург. Они сами все организовали, их было двое, а нас — 50 человек! Поездка была сказочная. Мы жили в Петергофе на подворье Дивеевского монастыря. Ходили гулять на Финский залив. Во время учебы мы постоянно ставили какие-то спектакли, вечно что-то придумывали, на выпускном пели частушки. Как-то мы снимали фильм про училище. Назывался он «Четыре мгновенья весны», или что-то такое. Жаль, что потерялся. Там речь шла о сугубо современной девочке, к которой однажды приехала бабушка и рассказала, как она в свое время училась в училище сестер милосердия. И девочка тоже решила стать сестрой. И я все время думала: «Так, сейчас занятия проходят, и мы идем снимать первый дубль». Мы где-то раздобыли куртки-косухи, дожидались вечера и шли в какие-то темные дворы снимать кадры про темное прошлое нашей героини. Снимали, потом шли все это монтировать. Это незабываемо!


Я была страшной хулиганкой и непонятно, как меня не выгнали! От нашего курса происходил постоянно какой-то шум, суета. Однажды пришел новый преподаватель, стал делать перекличку. Он называл фамилии, а попеременно вставали совершенно не те люди. Потом мы прямо на уроках посылали ему на стол какие-то посылочки — яблочки и т.д. Директор узнал про это и вызвал меня: «Почему вы это делаете?» — «Просто мы его очень полюбили». — «Ну, если вы о нем так заботитесь, подойдите к нему на переменке, угостите яблоком».
До сих пор не могу забыть, как мы играли на уроках хирургии. Это было до того увлекательно! У нас занятия проходили в кабинете, там имелись все медицинские инструменты. На перемене мы укладывали одного из студентов на кушетку и имитировали те операции, что знали по фильмам — тогда как раз шел сериал «Скорая помощь». И мы так увлеченно играли, что иногда преподаватель нас не решалась прервать даже после окончания перемены. Потому что мы правильно использовали терминологию, вливали какие-то нужные растворы, говорили: «Мы его теряем!» и т. д.
В какой-то момент я поняла, что всегда мечтала о такой православной компании, чтобы у меня были православные друзья, с которыми можно было бы ездить в паломнические поездки, с которыми у нас были бы общие интересы. А тут я разом нашла все, что мне нужно. И мои бывшие однокурсницы и сейчас остаются моими лучшими подругами. На выпускном мы рыдали горючими слезами: на полном серьезе, моей мечтой было поступить сюда снова и еще раз отучиться в училище. Я осознала, что всего того, что мне так нравилось, больше не будет! И потом, пока учишься, все время куда-то бежишь, спешишь, а хотелось еще раз через все это осознанно пройти.
Потом год я проработала в реанимации, затем пять лет училась в институте. И вот теперь мечта моя, по сути, сбылась. Я снова каждое утро иду тем же путем — в гимназию, где я работаю. А гимназия при том же храме, что и училище. И при том, что моя теперешняя работа не связана с больницей (я — учитель начальных классов), я не думаю, что училище было только перевалочным пунктом в моей жизни. Потому что здесь можно найти опытного духовника, стать прихожанином нашего храма. Люди ведь часто страдают именно от отсутствия единомышленников. Здесь можно понять, что тебе нужно в жизни, сориентироваться. В пятнадцать лет трудно понять, в чем твое призвание. А в восемнадцать уже можно.

Беседовала Анна ПАЛЬЧЕВА