Ход один

Быть усыновителем легче, чем брать ребенка из детдома в гости. Такую мысль высказала молодая женщина, с которой мы познакомились в Клубе усыновителей («Родительская консультация» в центре «Мир детства» на Тульской). Лена — сотрудник серьёзной фирмы, до недавнего времени мать двоих детей. Уже год с небольшим, как в ее семье появился еще один мальчик — Руслан.

«Я впервые в жизни попала в детский дом осенью 2003 года — до этого я понятия не имела, не представляла, что это такое — детский дом, что там за дети. Получилось так, что общаясь на конференции в Интернете, я узнала, что несколько добровольцев собирают вещи для брошенных детей, лежащих в больнице города Серпухова. Потом выяснилось, что в Серпухове есть ещё и детский дом. Вещи собрали и для больницы, и для детского дома, и поехали. Администрация нас очень тепло приняла, директор сразу провела в группу 6-9-летних детей — их было там 13 человек. Вот тогда первый раз я увидела детдомовских детей. Через некоторое время мы приехали к ним во второй раз — привезли канцтовары. Во время первого приезда появилась такая мысль — подарить всем детям на Новый год подарки. Воплотили её так: сфотографировали всех детей, предложили с помощью директора детям написать письма Деду Морозу о том, что бы им хотелось получить на Новый год в подарок, фотографии и письма детей разместили на том же сайте, где была конференция, из которой я узнала про этот детский дом. Вот некоторые из писем:

«Здравствуй дедушка Мороз! Пишет Вам Настя К. из города Серпухова. Я живу в детском доме № 2, я учусь в 4 классе в школе № 10. Я желаю дедушке Морозу самого-самого всего наилучшего. Я желаю счастья, здоровья и успехов побольше. Дедушка Мороз, я расскажу о себе. Я учусь на 4, 5 и 3. Дедушка пришли мне пожалуйста куклу барби и мягкую игрушку. Дедушка, я хочу съехать в Санкт-Петербург. Дедушка пришли мне куклу с кэном. Дедушка приезжай к нам. Дедушка, пишите нам тоже. Пока, Дедушка Мороз»

«Здравствуй Санта Клаус! Пишет тебе Саша М. Мне 6 лет. Я хожу в детский сад. У меня там много друзей. Мы в детском саду рисуем, играем. Скоро Новый год и я знаю, что ты добрый и подаришь мне железную дорогу».

Благодаря откликнувшимся на объявление людям всем 60 детям детского дома удалось купить именно те подарки, которые они попросили в своих письмах. Вручили мы эти подарки, и тут одна из женщин — а ездило нас из Москвы человек десять-пятнадцать — предложила: «А почему бы нам не взять в гости этих детей на зимние каникулы?» Директор относилась к нам очень хорошо, она согласилась. Вообще, надо сказать, такая форма: брать детей в гости на каникулы и выходные — всегда существовала в детских домах, но в основном относилась лишь к родственникам детей — дедушкам, тётям и т.д. Иногда брали в гости детей воспитатели. И мы решили взять.
Из документов от нас потребовалось разрешение из органов опеки по месту жительства, где говорится, что мне, такой-то такой-то, разрешается взять ребёнка в гости на выходные. И вот восемь семей взяли шестнадцать детей в гости на все зимние каникулы. Я — четверых мальчишек…Вообще-то я хотела взять одного, как раз Руслана, очень он мне сразу понравился, но, поскольку я понимала, что одному ребёнку в незнакомой обстановке будет некомфортно, я хотела прихватить какого-нибудь его друга. А у друга оказалось вдобавок два брата. Дети были 6,8,10 и 12 лет.
Моя старшая дочка уехала на каникулы, а младший — ему было тогда 1,5 года — хорошо вписался в их компанию. Вели себя они прекрасно — в незнакомой обстановке дети себя хорошо ведут. Я придумала им разнообразную программу — цирк, ёлки, кино. И, конечно, домашние дела, прогулки. У меня двухкомнатная квартира, но всех как-то удалось разместить. Когда нужно было ехать обратно через десять дней, они реагировали вполне спокойно. Только шестилетний Сашенька заплакал, когда не мог найти свои носки — от страха, что в детдоме ему попадёт.
Пару раз они приезжали на выходные, но это было физически тяжело — Серпухов всё-таки далековато находится. Гораздо легче было брать их на каникулы. И вот приехали они на весенние каникулы. Выглядели они, как бомжи с вокзала. Я их дня два, наверное, только отмывала. Куртки все в грязи этой весенней, лица неумытые. Руки я им мочалкой в тазу оттирала…
После каникул мои мальчишки приезжали ещё пару раз на выходные, а потом на всё лето весь детский дом уехал в лагерь. И как раз к лету я поняла, что так брать в гости детей я не могу. Это было очень тяжело — вот ты берёшь ребёнка, принимаешь его в нормальные бытовые и жизненные условия, потом его обратно отдаёшь, и в следующий приезд получаешь опять что-то такое дикое и запуганное, а иногда и немытое, и снова приводишь в более-менее нормальное состояние. Ты уже привязался к ребенку, тебя не может не волновать его дальнейшая жизнь, ты понимаешь, что промедление с каким-то устройством его судьбы смерти подобно… Поэтому на мой взгляд быть усыновителем, опекуном или патронатным воспитателем гораздо легче, чем просто брать ребёнка в гости. Взял его насовсем — и всё. Этим решил его судьбу, взял на себя ответственность за него, и понимаешь, что сделал то, что нужно этому ребёнку. Мне кажется, брать детей в гости — самый тяжёлый вариант именно для взрослого. Для детей, конечно, польза от того, что их берут просто в гости — огромная. Конечно, если ребёнок маленький, и его берут в гости, потом возвращают в детский дом, возят туда-сюда — для него это, конечно, травма. А если ребёнку лет двенадцать, и его периодически кто-то берёт на выходные — для него это очень хорошо. Он знает, что у него есть взрослый, который о нём заботится и помнит. Тут очень важно, чтобы руководство детского дома психологически готовило детей и тех, кто берёт их в гости, чтобы детский дом и люди, приходящие к детям извне, работали в одной команде. И всё же для взрослого, берущего ребёнка в гости, это психологически очень тяжело…
Всё время, пока я брала детей с зимы до лета, у меня зрела мысль… Было не просто решиться, поскольку я одна воспитываю двоих детей, у меня ситуация недостаточно надёжная в плане обеспеченности и свободного времени. Как родителю мне не нужно было реализовываться — у меня уже были и дочь, и сын. На этот шаг — взять ребёнка в семью — меня подвигла встреча с бедой, потому что видеть эту беду — это ужас. Из этого ужаса я нашла только одну дорогу, только один тоннель, в конце которого свет, — забрать ребёнка насовсем.
С тремя братьями вопрос отпал почти с самого начала: они сказали в один из своих приездов в гости, что не хотят, чтобы их кто-то усыновил, что бояться этого. У них были родственники, бабушки, которые их навещали, и ещё, видимо, они чувствовали какую-то поддержку друг в друге. Руслан, гостя, говорил, что у вас хорошо, но тоже не просился, чтобы его забрали совсем — может быть потому, что у него не было опыта жизни в семье.
Летом, когда они были в лагере, я начала собирать документы, чтобы взять Руслана. Два месяца я собирала документы, первого августа Серпуховская опека вынесла решение, что Руслан мне передаётся на патронат. 26-го Руслан вернулся из лагеря, 28-го я его забрала домой. Он ничего заранее об этом не знал. И как я уже говорила, не просился в семью. У меня вообще сложилось впечатление, что я ему не очень нравилась. Никаких иллюзий не было, я реально понимала, как он ко мне относился. Я брала не такого ребёнка, который спит и видит меня своей мамой, — даже близко такого не было. Но у меня был один выход. Во-первых, мне нравился именно этот ребёнок. Я на него смотрю — он вызывает во мне только положительные эмоции, мне всё в нём нравится, он для меня такой родной, хороший. Во-вторых, я поняла, что общение с детьми из детского дома — это постоянное соприкосновение с горем. И нормальная человеческая психика не может долго это выдерживать.
28 августа я его забрала, а 1 сентября он пошёл в первый класс. В девятилетнем возрасте. У него это вызвало сильный стресс. Он попал в семью и тут же — в школу, в новую среду. Ему было очень тяжело. Вообще, когда ребёнка берут в семью, труднее всего ребёнку. В ситуации гостевого режима труднее взрослому, ребёнок к этой ситуации проще адаптируется — ведь большую часть времени он находится в привычной для него среде. В ситуации, когда ребёнок попадает в семью, он оказывается в новом мире, ему нужно выстроить отношения со взрослым. Руслану пришлось, конечно, тяжелее всех, хотя моей взрослой дочери было тоже очень непросто принять его.
Он сложный ребенок для жизни в семье, у него было нарушение привязанности — это характерно для ребёнка, который воспитывался в детском доме. Он держался на дистанции. Ночью он качался маятником по кровати, засыпал с этим. Через какое-то время жизни в семье перестал качаться. К малышу он поначалу относился агрессивно, со временем и это прошло. Детдомовские дети вообще очень эгоистичны и сконцентрированы на себе, потому что понимают, что кроме них самих никто за них не постоит. Они привыкли одеяло тянуть на себя, это для них естественно. И Руслан сначала не мог понять, как это малыш отбирает у него игрушку, почему это он должен делиться, если хочет взять игрушку себе. Всё же постепенно он стал осознавать, что Эдик — тоже человек. Сейчас Эдик к нему придёт, начинает его целовать, и Руслан терпит, а раньше он не терпел, чтобы кто-нибудь его целовал. Со временем он заметно стал меняться — теперь это просто совершенно другой ребёнок.
Из тех людей, которые ездили тогда с подарками от Деда Мороза, ещё несколько взяли к себе детей. Свои новые семьи нашли трое девочек. Чуть позже удочерили ещё одну девочку благодаря тому, что показали репортаж об этом Новом Годе по телевизору.
Люди, берущие ребёнка в семью, обязательно должны иметь специальные знания. Конечно, нужно помнить, что всё можно преодолеть, но о некоторых вещах нужно знать, чтобы просто не пугаться. Относиться с мерками традиционных семейных отношений к ребёнку, который рос совершенно в другой среде, неправильно. Этого ребёнка формировали особые условия, он будет иметь непривычные для нас реакции. Я, например, знала, что Руслан может взрослого не воспринимать, как близкого человека. А ведь какое стандартное ожидание у взрослого — что принятый в семью ребёнок будет его любить. А ведь этот ребёнок мало того, что не знает, как эти чувства проявлять, он ещё просто не испытывает доверия к взрослому. Я читала обо всех этих моментах, знала их заранее, и потом видела в реальности. Я понимала, что я для него не мама, а тётя, а он совершенно отдельный ребёнок со своей историей. Я его взяла в семью, но дальше начался процесс его ассимиляции, мало-помалу. Все отношения мы должны ещё были создавать. И настоящие отношения — это дело будущего, к ним ещё нужно придти. Это нужно знать. К ребёнку, соответственно, должны быть мягче требования, нужно понимать, что в той или иной ситуации движет им. Приёмные родители должны уметь встать на чужую точку зрения, уметь понять, что чувствует сейчас другой человек. И дети очень быстро адаптируются.
Сейчас он и учится нормально, и никогда не грубит. Сначала он называл меня тётя Лена, но ровно через месяц жизни в нашей семье он впервые сказал «мама». Я его спросила: «А что ты меня мамой назвал, ты ж меня тётей Леной зовёшь?» Он ответил: «А мне так захотелось». Может быть, сработало то, что ему не хотелось быть хуже других. Он видит — все в доме меня зовут мамой. И стал звать меня мамой…»

Записала Марина НЕФЁДОВА