В ходе полемики вокруг закона, запрещающего усыновление российских детей в США, противники закона частенько вносили примерно такое предложение: «В ГосДуме 450 депутатов. В Совете Федерации 178 сенаторов, и ни одного малообеспеченного человека. Если бы вместо законотворчества каждый из них усыновил по ребенку, польза была бы куда существеннее».
Мысль понятная, додуматься до нее в полемическом задоре несложно. Мысль кажется ужасно верной – предложить творцам правил самим исполнить некоторые собственные правила. Сделай это депутаты, глядишь, и правда, какому-то проценту детей от этого стало бы лучше.
На деле же, если бы вдруг депутаты решили последовать этому предложению, это свидетельствовало бы совсем о другом.
Вот представьте себе ситуацию: происходит заседание коллегии какого-нибудь крупного министерства. Минздрава, например.
Принимаются какие-то решения, оформляются в циркуляры и распоряжения, дело кипит. Причем, наблюдается исключительно единодушие, вопросы рассматриваются быстро, дискуссии минимальны. И принимается решение о, например, запрете российским пенсионерам льготно получать зарубежные лекарства, ибо четыре года назад имел место случай смертельного отравления одной пенсионерки некачественным иностранным препаратом. Правда, она приняла его в шесть раз больше разовой нормы. При этом российских аналогов многим из предлагаемых препаратов зачастую нет или они не совсем надлежащего качества, по другим на настоящий момент не налажено производство в должных объемах, по многим позициям не завершены клинические испытания и так далее. Но решение принято, и его придется выполнять.
Даже дано поручение через месяц представить план упрощения прохождения экспертизы российскими аналогами зарубежных лекарств (причем он разработан людьми, которые не разбираются ни в лекарствах, ни в пенсионерах). Да, и на отечественные аналоги (список неполон, ибо торопились), специальным распоряжением министра, пенсионерам снизили цену – при предъявлении пенсионного и подтверждающей справки из собеса – аж на пять процентов.
Против новых порядков дружно выступают все возможные пенсионерские организации, все защитники прав пациентов, все союзы ветеранов и общества инвалидов. Некоторые из них даже выходят на пикеты. Другие пишут письма в интернете, где им на слова о смертях и болезнях отвечают цифрами грядущей прибыли отечественной фармакологической отрасли. Против данных мер выступает министерство юстиции и глава лекарственного комитета самого профильного министерства. Даже Церковь выступает против, но никого не слушают.
И после окончания работы, один из сотрудников встает и говорит: «Коллеги! Мы славно нынче поработали, но я призываю вас уже сегодня не останавливаться на достигнутом и обязательно вечером лично купить лекарство одному пенсионеру! Я вот уже купил!»
Примерно это и произошло в ходе обсуждения и принятия закона Димы Яковлева. В срочном порядке, поперек мнения всех профильных, помогающих сиротам организаций и даже организаций смежных закон приняли – и понеслось.
Внезапно, после того, как закон приняла Государственная Дума и подписал Президент, началось повальное личное участие «элиты общества» в жизни сирот.
Министр Ливанов снялся в ролике о том, как здорово усыновлять детей. Депутат Журова призвала всех своих коллег становиться попечителями в детских домах по собственному примеру. Другой депутат, от ЛДПР, взял на себя шефство над неуехавшим в США из-за приятия закона сиротой из Челябинска – Максимом. Принял решение об усыновлении питерский депутат Милонов. Пресс-секретарь Президента пообещал принять во внимание письмо слепой девочки из Новосибирска.
Думаю, мы в ближайшее время еще много такого увидим.
И это будет лучшим свидетельством того, что чиновники прекрасно понимают, что приняли неправильное решение. Поясню, почему так.
Чиновник вообще и депутат в частности – это не личность. Это общественная функция. И как функция он имеет определенную цель. В общих чертах эту цель можно сформулировать как «улучшение жизни людей». Чиновник может быть лично каким угодно – добрым или злым, щедрым или скупым, отзывчивым или черствым, трусом или смельчаком – для его общественной функции важно не это. Важно, насколько успешно он с ней справляется. Становится ли от его работы лучше жизнь тех, за кого он отвечает как часть государственной машины, или не становится. Выполняет он свою функцию или не выполняет.
А если обладатель общественной функции внезапно начинает проявлять себя как личность, причем именно по своему профессиональному вопросу, то это говорит только об одном: он понял, что его профессиональные усилия недостаточны. В каком случае генерал лично становится во главе атакующих? Когда все другие средства поднять их в атаку исчерпаны. Если вдруг министр сельского хозяйства вместо работы с документами и совещаниями садится на комбайн – значит пахать уже вовсе некому и совещаниями дело не поправишь.
Это может быть жестом отчаяния или рывком последней надежды (хотя может быть и дешевым популизмом – но мы же уважаем наших депутатов, и верим, что они искренни, так ведь?) Если начальник ГИБДД города вынужден сам выходить с полосатым жезлом ловить нарушителей – значит, он как-то не очень эффективно управляет подчиненными и видит эту неэффективность.
А если депутаты после приятия закона об ограничении усыновления начинают предпринимать спешные личные шаги в сторону пропаганды усыновления и вообще проявлять личную заботу о сиротах – значит, они прекрасно понимают, что ничем не улучшили их положения только что.
