Фонд «Преодоление»: несмотря ни на что и вопреки всему

Жить полноценной жизнью, работать, ходить в кино, жениться, рожать и воспитывать детей – это все может быть доступно людям в инвалидных колясках. Именно эту идею развивает Дмитрий Сенюков, директор фонда «Преодоление». Поставив себе цель: сделать жизнь российских инвалидов достойной и насыщенной, Дмитрий и его единомышленники в 1991 году сами разработали модели новых, маневренных колясок активного типа и запустили их в производство, а также запустили программу тренингов «Основы независимой жизни человека на коляске». А в 1999 году был зарегистрирован Межрегиональный благотворительный Фонд Содействия реабилитации инвалидов «Преодоление». О том, как фонд меняет жизнь человека с ограниченными возможностями,  нам рассказал его исполнительный директор Дмитрий Сенюков.

– В какой момент вы решили этим заниматься, поняли, что в этом состоит ваша задача?
– Я не родился инвалидом, это у меня приобретенное при исполнении служебных обязанностей в армии. Поэтому моя психология – психология благополучного здорового человека: я был спортсменом, по идеологическим соображениям пошел служить (хотя мог бы и не служить). Уже после госпиталя я получил образование (я член Союза художников) и был самодостаточным человеком. Были препятствия, но я их преодолевал и не особенно чувствовал, но я видел, что для многих это проблема. В Советском Союзе не было такой группы населения – инвалиды, они были спрятаны от общества.
В 1991 году я взял на себя ответственность и создал то, чего в стране не было – возможность научить человека жить достойной полноценной жизнью в тех условиях, в которых он находится. Мы  разработали программу «Основы независимой жизни человека на коляске» и занимались реабилитацией инвалидов (в основном инвалидов-опорников): проводили двухнедельные реабилитационные сборы. Научить человека, что-то внушить ему, когда он лежит в постели и смотрит телевизор – очень сложно, поэтому мы и проводим выездные сборы, когда рядом нет мамы и папы, а если таковые присутствуют, то в качестве волонтеров с другими группами, но не со своим чадом. И это дало результат. На сегодняшний день большинство наших выпускников реализовали себя в различных сферах деятельности: они есть и Совете Федерации, и в Государственной думе, и в Совете при Президенте РФ… Есть много-много достойных граждан, которые заняты в сфере культуры, ведут свой бизнес, занимаются общественной деятельностью и т.д. 
– Получается, у вас две организации – одна производит коляски, другая занимается реабилитацией?
– Да, мы разделили. Невозможность организовать производство и реабилитацию в рамках одного юридического лица –  это все глупость нашего законодательства. Льготы получает тот, кто написал себе красивую аббревиатуру: «Общероссийская организация чего-то там», а не по направлению деятельности.
– Люди с какими заболеваниями обращаются к вам?
– Спектр достаточно широкий: и ДЦП, и травматики, и разные формы заболеваний.
– Как происходит реабилитация?
– Есть случаи, когда медицина бессильна, либо требуется очень долго лечение, прежде чем человек начнет снова ходить. И тогда необходимо помочь человеку понять, что ему не стоит долго ждать, а надо шевелиться уже сейчас, учиться передвигаться независимо от своего физического состояния и т.д. То есть мы работаем под девизом: «Вопреки всему, и несмотря ни на что». Для занятий мы снимаем либо пансионат, либо санаторий, и там с утра до вечера в очень плотном режиме занимаемся с человеком психологической реабилитацией, физической реабилитацией, приглашаем узких специалистов разного профиля: из области медицины, образования, культуры, спорта, служб занятости и т.д., которые прямо или косвенно работают с инвалидами. Даем основы юриспруденции, чтобы человек не «плавал», а четко понимал, что ему можно, а что нельзя, и мог пользоваться своими правами.
– А как вы разработали программу?
– В начале 1990-х мы проводили наши первые курсы «Основ независимой жизни человека на коляске», и тогда  не имели ни знаний, ни опыта, одним словом начинали с чистого листа. Поэтому  приглашали иностранцев, которые в этой области были заняты полтора-два десятка лет, учились у них. Они нам показывали, что и как они делают… Но целиком взять программу, которая существует за рубежом, и применить у нас было невозможно. Конечно, мы ее адаптировали. Мы были первыми, кто самостоятельно взялся за решение собственных проблем – изменить жизнь людей с ограниченными возможностями, жизнь общества и их взаимоотношение.
– Кто вам помогает вести занятия во время курсов?
– У нас есть команда, которая состоит из таких же пользователей, людей на колясках. Когда все только начиналось, я был один, и как показывает время: и один в поле воин. Потом я «оброс» единомышленниками, из числа тех, кто проходили наши сборы.
– Со скольких лет человек может придти к вам на программы?
– В этом году мы планировали проводить детские программы, в которых можно участвовать с 6 лет. Но этот проект сорвался, пока неизвестно, будет ли эта программа реализована потом или нет. А так, если человек получает паспорт в 14 лет, то все программы, рассчитанные на взрослых, ему вполне доступны.
– Курсы проходят раз в год?
– У нас были случаи, когда мы и 4 раза в год проводили. А в прошлом году не было. Это был единственный год, когда мы не проводили наших реабилитационных мероприятий. Но заявки на участие продолжают поступать. Пройдет ли курс в этом году, пока неясно, нет  средств.
– А как вы собираете средства?
– Мы работали с разными спонсорами, последние годы нашим партнером был благотворительный фонд «United Way». В других случаях на наши занятия выделялись деньги в рамках целевых программ правительства Москвы, Московской области, Тюмени, других регионов. То есть мы выполняли государственные заказы. Сейчас вот звонили из Архангельской области, они хотят получить просто программу, без  нашего участия. Мне не жалко, но проблема в другом: уже были случаи, когда люди получили от нас «голую» информацию о программе, пытались проводить занятия, а в итоге кроме посиделок – никаких результатов. Поэтому мы говорим, что мы будем первоначально проводить занятия сами: хотите учиться – учитесь, пожалуйста, дальше можете работать. Мы готовы обучить людей из регионов. Но пока регионы учиться не хотят. Поэтому все стараются попасть к нам на сборы, у нас очень большая очередь на эти мероприятия. Но мы информацию вывешиваем только за месяц, чтобы людей не обнадеживать.
– Вы не пытались открыть счет для сбора средств на эти программы?
– Я не верю в это. Столько лжи в этой паутине, что не хочется даже заниматься подобными вещами. Мы можем заинтересованным лицам показать всю информацию, результаты и дальше вместе выстроить целую систему по оздоровлению нации: от профилактики инвалидности до полной интеграции человека в общество. Понимаете, мы даем человеку лишь старт, а дальше идет образование, трудоустройство, создание семьи и т.д. После наших мероприятий многие участники поженились, создали семьи, сейчас воспитывают  детей…То есть формируется полноценная жизнь. Из наших подопечных ни один никогда не выйдет на паперть, у них другая психология, другой взгляд, они любому могут быть помощником и равноправным партнером. Люди, которые у нас были, вращаются среди таких же инвалидов, и те смотрят на них как на идолов, с доброй завистью и говорят: «Почему ты такой, а у нас все по-другому, у нас все плохо? Почему у тебя другая коляска, а нам дали ту, на которой ездить невозможно, а ты скачешь на своей, прыгаешь, танцуешь и все такое, почему?» И у нас вопрос: почему мы это делаем, а государство не может делать? В масштабах страны это стоит  просто копейки на фоне того, что тратится, я не говорю о том, что воруется.
– А в управление города не обращались за финансированием?
– В прошлой трехлетке мы были включены в программы, и мы проводили эти мероприятия. Понимаете, то, чем мы занимаемся, должно быть востребовано на федеральном уровне. Москва все-таки более благополучный город относительно всех остальных. Мы когда проводили наши мероприятия, особенно на спонсорские средства, когда нас не ограничивали по каким-то регионом, мы старались брать как можно более широкую географию, потому что там, в провинции, вообще ничего нет, и люди не имеют представления о том, что инвалид может жить полноценной жизнью и не быть обузой для семьи и общества. Те люди, которые прошли нашу реабилитационную программу, находят себе занятие, они востребованы и ответственны.
– Вы устраиваете еще какие-либо мероприятия помимо курсов реабилитации?
– Для тех, кто уже прошел реабилитацию, мы 3 раза делали грандиозный  концерт, акцию – «День Преодоления», на которой артисты выступали бесплатно. Первый раз мы проводили его в 1998 году. Никогда еще концертный зал «Россия» не собирал такое количество людей на инвалидных колясках – зал вмещает 2500 человек и 1500 из них были люди с ограниченными физическими возможностями.  И это мероприятие набирало такие обороты, что уже в третий раз, когда мы его проводили, артисты сами хотели участвовать. Администрация концертного зала тоже принимала самое активное участие, и они были рады, что они задействованы в этом празднике, потому что по их словам, это было самое лучшее мероприятие, организованное для людей с ограниченными возможностями.

– Сейчас вы что-нибудь проводите, кроме реабилитации инвалидов?
– Нет. Я уже устал попрошайничать. Такое впечатление, как будто это надо только мне.
И дееспособная программа, которая превращает инвалида из объекта постоянной опеки в субъекта с безграничными возможностями для реализации своего потенциала, нашим чиновникам не нужна. 
– Как вы разрабатывали модели колясок?
– Необходимые функциональные возможности изделия подсказывает сама жизнь. Я являюсь пользователем, и соответственно сам вносил изменения. Первую коляску я лепил из того, что было, переваривал ее. А потом понял, что к этому нужно подойти с другой стороны – нужно хорошее оборудование, высокие технологии. Коляски 2011 года, которые мы делаем: «Ультра» и «Мустанг» – это вообще продукция среднего машиностроения. Наши коляски по качеству и функциональным возможностям не уступают хорошим зарубежным примерам, а стоят в 4-5 раз дешевле. К сожалению,  у нас, чтобы они были востребованы государственными службами, нужна еще меньшая цена – это основной критерий аукционов, а на функциональный критерий никто не обращает внимания, хотя должно быть наоборот. Коляска может либо дать человеку импульс к активной жизнедеятельности (особенно на первом этапе), либо посадить в четырех стенах.
– А как договорились с заводом?
– Мы арендуем площадь, а дальше делаем все сами, частично используем свое оборудование, частично то, что нам дали в безвозмездное пользование на заводе (завод режимный).
– Но не каждый человек может просто придти на завод и делать коляски.
– На режимное предприятие просто так не ходят. 17 лет тому назад надо было иметь идею, опыт и четкое понимание, как эта идея будет реализовываться. И ответственность.
Мы этой идеей горели и очень хотели сделать достойную продукцию для наших пользователей. Руководство предприятия нас поддержало и помогало в реализации. Надо просто очень хотеть – так в любом деле. И нашлись сподвижники.
– Легче ли за последнее время стало инвалидам в городе?
– Конечно, многое меняется. Но и по-прежнему, в отдельных местах, вместо того, чтобы сделать нормальные пандусы (нормальный пандус – это полотно), ставят 2 швеллера под какой-нибудь определенный тип коляски. Это не столько создает условия для перемещения, сколько условия для  получения дополнительных увечий. Надо, чтобы пандус не был заточен под какую-то конкретную коляску, а подходил для всех типов и даже для мам с малышами в детской коляске.
А отношение людей меняется.  Когда человек ведет себя адекватно, к нему отношение хорошее. Если человек ведете себя по-хамски, к нему и отношение соответствующее, не важно, на коляске он или нет. Но надо сказать, что инвалиды сами испортили к себе отношение со стороны общества
– Как?
– Когда приходят и начинают просить, требовать, иногда воровать, жульничать. Есть очень много такого, что человека наталкивает на мысль: «Почему я должен ему помогать?» На перекрестке стоит здоровый жлоб, конечность отсутствует до колена и он попрошайничает. Он зарабатывает в разы больше нас с вами, и при этом его ничего не смущает. Я ему задал вопрос: «Ты не пробовал работать?» Он меня просто послал.
Понимаете, в обществе отсутствует просто элементарная культура поведения, взаимоотношений… Поэтому на наших мероприятиях мы стараемся заложить культуру поведения. Когда люди живут под одной крышей с родственниками, надоели друг другу, устали –  нарастает какая-то озлобленность. После недели пребывания у нас они не ходят друг за другом (кто-то кого-то везет), они ходят рядом, улыбаются, смотрят друг другу в глаза. Это нельзя пересказать словами, это надо видеть и чувствовать. В свое время нам помогала Элла Памфилова, когда была министром соцзащиты. Она настолько прониклась происходящим, что взахлеб всем рассказывала о том, что у нас происходит. В том, что люди через две недели не только чувствуют себя по-другому, но и думают по-другому – в этом состоит смысл нашей деятельности.
– В каких областях человек на коляске может профессионально реализоваться?
– Во всех. Здесь ограничений нет, просто человек, как и любой другой, должен быть конкурентоспособным на рынке труда. Разгильдяй никому не нужен, а если человек профессионал – это другое дело. Часто люди на колясках бывают более ответственными. Наши знакомые работают в совершенно разных сферах: и в спортивных клубах, и в реабилитационных центрах, и просто занимаются бизнесом. Есть те, которые реализовали себя в сфере культуры, политики, общественной деятельности.
– Часто ли люди с приобретенной инвалидностью углубляются в депрессию?
– Сплошь и рядом. Особенно если человек придет куда-нибудь, чиновник ему нахамит или вежливо пошлет, человек может сломаться. Но если он попадает в «хорошие руки», как например, к нам, то его уже никто остановить не может. Он «вооружен» знаниями и установкой на активную жизнедеятельность. 
– В чем сложность убедить человека в коляске, что жить полноценной жизнью возможно?
– Главная сложность – информационный вакуум, отсутствие информации о том, что человек может. Мы просто открываем ему новые горизонты, показываем ему, что он может, на своем примере и примере других.