«Никому не интересно постоянно тебя жалеть»
— Ваша книга чем-то похожа на роман для женщин: в ней есть очень личные подробности. Это заранее выбранный жанр, или решение быть искренней до конца?
— Я не видела смысла лукавить. Женский роман? Да, мы хотели, чтобы книга была интересна любому читателю, и не только «темой инвалидности». Это легко написанная книга о сложных проблемах. Хотя недавно я видела комментарий, где пишут, что «не хватило жести и треша» из жизни российских больниц. На самом деле о совсем уж адских вещах мы старались говорить с юмором, чтобы смягчить весь этот ужас. Мне самой так было легче.
Все-таки пережить некоторые вещи можно, только глядя на них с улыбкой.
— Вы пишите, что работа над подобной книгой — это много «слез и нервов». Не слишком ли дорогая цена?
— Нет, я так не считаю. Настя (соавтор Анастасия Чуковская – прим. Ред.) в какой-то степени выступала моим психологом. Ну, и как после любой сложной темы, которая уже проговорена, мне стало легче.
— Вы упоминали, что между человеком, попавшим в сложную ситуацию, и его окружением всегда возникает барьер. По чьей вине?
— Мне кажется, в первую очередь это происходит из-за самого факта случившегося. Этот факт — он дает трещину. А потом эта трещина разрастается с двух сторон. Человек, который попал в сложную ситуацию, замыкается в себе, порой не хочет делиться проблемами, в которых он «варится».
С другой стороны, когда к человеку, который не может ходить, приходят и рассказывают: я не могу выбрать из двух мужчин одного, — то поначалу ты реально злишься. Этот момент надо пресекать, не давать себе развиваться в этом ключе, потому что как только ты перестаешь интересоваться проблемами других, как только ты заставляешь всех погружаться в свои проблемы, люди начинают от тебя отворачиваться.
В тебе хотят видеть стержень, который был до травмы.
В то же время, когда я начинаю вести себя с коллегами так, как будто мне не нужна никакая поддержка, они перестают помогать. И я понимаю, что мне их помощь все-таки необходима. Важно уметь балансировать.
— Однажды врач сказал вам, что вы никогда не будете ходить. Вы думаете, что не стоит говорить такие вещи пациентам?
— Спорная тема. Таких врачей много. Много и других, которые ничего не говорят, хотя, наверное, могли бы, и это изменило бы чью-то судьбу. Возможно, спустя годы я могу сказать ему спасибо, потому что для меня этот резкий поворот был на тот момент важен. Я начала совсем по-другому оценивать происходящее, реалистичней.
Но, наверное, такую информацию должны сообщать не физиотерапевты, а психологи, которые будут делать это профессионально. Потому что кого-то это знание может простимулировать, а кого-то – сломать.
— Вы сама водите машину, не страшно после аварии?
— Нет, у меня не было никаких мыслей по поводу того, что я попала в аварию, не могу теперь ходить, и вдруг что-то подобное случиться еще раз.
Мне страшнее ездить, когда кто-то другой за рулем, а я рядом, поэтому я крайне редко пользуюсь услугами такси. А в себе я уверена.
— Я заметила, вы не один раз критически высказывались о мужчинах с инвалидностью.
— Это мое сугубо личное мнение и мое впечатление от увиденного. Мне кажется, мужчине гораздо сложнее быть сильным, чем женщине. Женщине, чтобы быть сильной, не нужно особенно стараться. Я имею в виду, чтобы быть сильной эмоционально, не физически. Так, чтобы говорить: «Я сильная женщина».
Мужчине нужно многое доказывать обществу. Ему нужно хорошо зарабатывать, ему нужно быть физически развитым, нужно служить в армии и много чего еще. Не все с этим справляются, и когда у тебя есть повод не справляться, ты просто разводишь руками: я был сильным, а теперь не буду, у меня травма.
Не все мужчины после сложных потрясений в жизни могут переступить через эту черту и решить для себя: я не слабый, меня не надо жалеть, я буду идти дальше. Вполне возможно, что те мужчины, которые на меня такое впечатление произвели, сейчас совсем другие. Вполне возможно, что я тоже достаточно скверно себя вела, ведь я не видела себя со стороны.
«Я такая же часть коллектива «Дождя», как коллеги с рыжими волосами»
— А сейчас вы испытываете какие-то ограничения в работе в связи с инвалидность?
— Ну, например, я вряд ли пойду делать репортажи с каких-то несанкционированных митингов, где находиться бывает просто опасно. Но я не считаю, что тут дело только в инвалидности. У меня адекватное начальство, которое оценивает мои силы и возможности.
— Вы стеснялись камеры, когда начинали работать в эфире после аварии?
— Как мне казалось вначале, не стеснялась. До этого я снималась в сюжетах, посвященных нашей аварии, записывала свою рубрику на Воронежском телеканале «Губерния», и уж точно не боялась камеры. Но на деле, когда мы пересматривали записанные тракты, оказалось, что это был «тихий ужас». Зажатость, неправильная речь, бесконечные оговорки, которые меня же выбивают из колеи. Оговорки, конечно же, есть и сейчас, без этого никак в прямом эфире, но теперь я не реагирую на них так эмоционально и всегда с юмором пытаюсь выходить из ситуации.
— На подготовку к эфиру вы тратите сейчас больше времени, чем до аварии?
— Боюсь показаться самонадеянной, но порой выходит так, что на подготовку совсем нет времени. Например, так бывает во время спецэфиров, когда происходит что-то важное, и уже не встает вопрос: ты успеешь? Ты просто должен моментально идти в кадр. И нет разницы — на коляске ты, без ноги или на своих двоих.
— В чем особенности вашего положения ведущей в инвалидной коляске? Вам нужны в студии какие-то дополнительные условия, приспособления?
— Мне, как и любому колясочнику, нужен большой санузел с широкой дверью, широкие проходы везде, где приходится бывать в течение рабочего дня. Не всегда удается донести до всех коллег, что я смогу проехать, только если они будут ровно ставить офисные стулья. Но ведь всегда можно попросить их подвинуться. Еще в студии «Дождя» у меня есть свой подиум, чтобы доставать до стола.
— Как влияет инвалидность на взаимодействие с коллегами? Есть какая-то особая реакция с их стороны?
— Со стороны коллег уже давно, как мне кажется, нет особенной реакции на меня. Я часть коллектива, такая же, как, например, коллеги с рыжими волосами, с огромными татуировками.
— А бывает такое со стороны собеседников, приходящих в студию, которые смотрят на ваши ноги и переживают, не зная, что мешают тем самым работе? Как вы их переключаете, есть какие-то приемы?
— Обычно, когда собеседник ошарашен моим положением, внешним видом, это играет на руку мне как журналисту. Ты можешь начинать задавать свои вопросы, не дожидаясь вопроса от собеседника. Брать его «горяченьким»! Но я не могу припомнить случая, чтобы кого-то действительно шокировало то, что я, будучи ведущей, передвигаюсь на коляске. Скорее наоборот, сейчас такая тенденция, что становится модно быть необычным, не таким, как все!
«Люблю красиво одеваться»
— Как вам удавалось справляться с заботами о дочке, когда она была маленькая?
— Сама не знаю. Мама помогала. И здоровой женщине здесь сложно справиться с нагрузками, с гормональными перестройками. Физически не скажу, что было сложно. Я почти все могла делать самостоятельно, только не могла сама мыть дочку в ванной. А так я таскала ее по всей квартире, у меня был специальный матрасик, кокон-бэби. На улице к моей коляске крепилась специальная люлька. Самые сложные – первые полгода.
— Вам трудно дается домашний быт? Например, вы готовите дома или предпочитаете кафе, рестораны?
— В рестораны с друзьями не так часто приходится выбираться. В основном я стараюсь ходить в проверенные заведения, где для меня все доступно. Если мы выбираем какой-то новый ресторан, то чаще всего я звоню и спрашиваю, удобно ли мне будет приехать туда на инвалидной коляске. Даже если у них есть на входе ступеньки, обычно они говорят, что охрана или официанты мне помогут. У меня не было с этим сложностей.
Что касается дома, то да, я люблю готовить и готовлю. Иногда мои домашние даже ждут меня с работы, чтобы я что-то приготовила, или чтобы в выходные сделала что-нибудь свое фирменное. Очень люблю готовить супы, русская кухня превалирует над всем остальным.
Что касается удобства-неудобства, то у меня вся мебель на кухне чуть ниже нормы, где-то сантиметров на десять. Плюс, раковина у меня сделана как стол, чтобы я могла коленками под нее заехать и сама мыть посуду.
Я старалась не захламлять свой интерьер специальными приспособлениями, например, кроватями с пультами управлениями, это делает дом похожим на больничную палату.
Кроме того, это сильно расслабляет, ты привыкаешь к какому-то особому комфорту, и потом адаптироваться в другой обстановке очень сложно.
— В книге вы часто упоминаете о том, что на вас было надето в тот или иной момент, о том, как вы ездили за покупками. Для вас важна красивая одежда?
— Да, для меня немаловажно, как я выгляжу внешне. Внешний образ важен для меня и как для человека, работающего на ТВ, и как для мамы, которая подает пример дочери, просто для настроения. Я люблю красиво одеваться, люблю хорошие вещи.
В основном ношу удобную для меня одежду, преимущественно трикотаж, джинсы, кеды, кроссовки. До аварии я очень любила каблуки, сейчас не могу себе их позволить. Но благодаря последним трендам есть очень много красивой обуви и на плоской подошве.
— Вы являетесь лицом проекта Bezgraniz Couture, который занимается созданием модной одежды для людей с инвалидностью. Эту одежду можно купить в магазине, или она предназначена только для подиума?
— Когда Янина Урусова (создатель проекта Bezgraniz Couture – прим. Ред.) все это задумывала лет шесть назад, никто вообще не знал, что такое одежда для людей с инвалидностью. Сейчас это стало более-менее трендовой темой, люди с инвалидностью даже появляются на подиумах Недели высокой моды. Это огромный прорыв для России, о котором лет пять назад мы и мечтать не могли, и не думали, что в глянце появятся огромные полосы, на которых во весь разворот будут люди на инвалидных колясках. А ведь на самом деле это очень мотивирует людей.
Что касается Bezgraniz Couture, то это очень маленькие коллекции, капсульные, и чтобы пустить это в производство, нужно финансирование, а для этого нужно понимать, что у продукции будет конечный покупатель. Пока что доказать, что этот конечный покупатель есть, не так просто. Говорить о том, что Zara или H&M запустят отдельную линию одежды для людей с инвалидностью, еще не приходится. Но, вполне возможно, какие-то детали, предусмотренные для инвалидов, станут бумом и для здоровых людей, потому что это удобно. Например, какие-то спортивные брюки на липучках…
— В одном из интервью вы противопоставили понятия смириться с инвалидностью и адаптироваться к ней. А в чем разница?
— В моем понимании, если ты смирился, то ты опускаешь руки. А если я адаптировалась, то это значит, что я приняла эту ситуацию, но не собираюсь жить жизнью среднестатистического российского инвалида — сидеть дома и зависать в соцсетях. Тот, кто адаптировался, не будет все время рассчитывать на помощь со стороны, а попытается сам что-то изменить: например, разместить свое резюме на Head Hunter.
Фото: Павел Смертин
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.
