«Этот кусок хлеба мне дал солдат. Я, наверное, сберегу его»

Сейчас пострадавшим в украинских населенных пунктах необходима помощь. Штаб территориальной обороны централизованно распределяет помощь с «КамАЗов», приезжающих из РФ. Эта работа ведется оперативно во всех пострадавших районах. В то же время нужна еще и точечная поддержка. А еще – помощь в маленькие села, куда «КамАЗы» не доедут. Такую работу ведут собственными силами общественные активисты и волонтеры – люди, которые приняли для себя решение включиться в организацию обеспечения помощью всех, кто в этом нуждается.

Самые нужные товары сейчас – это продукты длительного хранения: крупы, макароны, чай, сахар, мука, хлеб.

«С хлебом вопрос стоит наиболее остро, но мы его покрываем мукой, буханки быстро портятся. А лепешку на костре можно сделать, – рассказывает Александр Кофман, глава общественной палаты ДНР. – А еще нужны строительные материалы. Также – свечи, дизель-генераторы, топливо. Полиэтиленовая пленка, чтобы заклеивать окна, потому что они все вылетели. Шифер. К этим запросам придем через месяц-другой, когда прекратятся обстрелы. К сожалению, во многих районах остро стоит вопрос питьевой воды, но это покрывает МЧС».

Медикаменты – еще один из постоянных запросов. Например, медики в селе Виноградное очень просят инсулин и препараты для щитовидки. Но его нет в Донецке и рядом.

«Пока запросили в Ростове-на-Дону, но там тоже не нашли. А еще лекарства нужно провезти через две границы – российскую и ДНР, это тоже сложно. Как это делать – вопрос у всех волонтеров, – рассказывает волонтер Лена Голодник. – В масштабе потребностей две пачки – это мало, нужно вести большими объемами. То есть нужна какая-то бумага или разрешение. Люди в Питере, в Москве готовы купить лекарства и направлять нам, но как дальше переправлять на место? Непонятно».

А еще – идет весна, и скоро местным жителям будут выдавать семена. Начинается посевная, а люди не могут выехать из своих районов, поясняет Александр Кофман. А нужно успеть вырастить урожай, чтобы кормить семьи.

Помощь возят в первую очередь в районы Мариуполя и села вокруг. А еще – в села Ольгинка, Николаевка, Новотроицкое и другие. Где-то уже сформирована администрация, и усилия волонтеров не нужны, а где-то люди все еще остаются в подвешенном состоянии, без всякой еды и тепла, и туда усилия направляются в первую очередь.

«Мое лицо – последнее, что видел в своей жизни тот ребенок»

Андрей Лысенко, житель Донецка, помогает землякам с самого начала событий в 2014 году. Андрей всю жизнь работал железнодорожником, был когда-то заместителем директора предприятия, руководил железнодорожным участком.

«Когда началась война в 2014 году и я начал заниматься помощью людям, новый директор сказал: „Или ты помогаешь людям, или работаешь“. Но работы толком не было, а сидеть в кабинете было бессмысленно. Я ушел и занялся помощью».

Для чего это? «Это крик моей души», – рассказывает Андрей.

Однажды недалеко от его дома начался обстрел. «Я приехал. Увидел разбитый дом, лежащие тела, накрытые тряпками. Пожилой мужчина сидит на лавочке с безумными глазами – эти погибшие люди были его детьми. Его жена кричит под завалами. А еще я увидел девочку. Она лежала и смотрела на меня, а потом умерла. Последнее, что она видела в жизни, было мое лицо». И после этого Андрей Лысенко принял решение: будет помогать. Брать в руки оружие он не хотел.

Постепенно стали подключаться друзья, разные люди, организации. Андрей помогает только мирным жителям и только на линии фронта. Он стал размещать свои посты, репортажи в соцсетях, работало сарафанное радио. И поддержки становилось все больше. Деньги и вещи присылают отовсюду – из России, из Европы, даже из Австралии. Кроме распределения гуманитарной помощи удавалось помогать и лечением, людям делали операции.

Сейчас, рассказывает Андрей Лысенко, официальная федеральная помощь, приходящая из РФ, закрывает примерно 15 процентов потребностей.

«Ее нужно в несколько раз больше. Очень много людей сейчас вывели на территорию ДНР, на всех не хватает. Раньше я индивидуально подходил к запросам семей. А сейчас уже нуждаются все. Нет тех, кому бы ничего не было нужно. К тому же мужчины ушли на войну, одни бабы остались, дети да калеки, – говорит Андрей Лысенко. – Они не справляются. И магазины не работают. И никто не хочет рисковать жизнью. В итоге к ним помощь не доходит. А люди очень ждут. Постоянно звонят: „Дайте, дайте!“»

Официальные машины не везде могут проехать. «А мне проще. Я частное лицо, это моя личная инициатива, мне запретить не могут. И я сам ответствен за свои действия», – говорит Андрей.

Ему помогает сын, Влад, ему 21 год. Продукты закупают в магазинах, которые еще работают. 20 продуктовых наборов в одном магазине, 20 в другом, в третьем… Это куриное мясо, колбаса, гречка, сахар, макароны, печенье, плавленый сыр.

«Мы развозим это в 40–50 домов. Сегодня, например, накормили около 1000 человек», – говорит Андрей Лысенко.

Александр Кофман – один из тех людей, кто активно занимается доставкой гуманитарной помощи пострадавшим в украинских населенных пунктах. Кофман, напомним, ранее работал в банковской сфере, с началом военных действий в 2014 году в ДНР стал первым заместителем председателя парламента Новороссии, затем министром иностранных дел ДНР, позже – председателем общественной палаты ДНР. 

«Мы уже давно еще с парламентом Новороссии помогали людям. Сейчас – обострение ситуации», – говорит Кофман.

Писатели, входящие в пул международного фестиваля фантастики «Звезды над Донбассом», учредителем которого является Кофман, – Сергей Лукьяненко, Роман Злотников, Олег Дивов, Мария Семенова, Елена Хаецкая – более 100 человек обратились с призывом к своим читателям с просьбой помочь разрушенному Донбассу.

«Мы открыли карточку „Сбера“ две недели назад и в течение 5–6 дней собрали на нее больше 5 млн рублей. Я как председатель Общественной палаты обратился ко всем производителям республики: нам нужно закупить товар без наценки, чтобы помочь, а не заработать, – рассказывает Александр Кофман. – И торговый дом „Горняк“, и „Галактика“, и „Урожай“ – все пошли навстречу. Мы сейчас закупаем все необходимое и развозим по всем пострадавшим районам».

Девочка на маленькой машинке

«Первая точка выхода из Мариуполя – Виноградная, там совсем маленький медпункт. Мы видим, что из него выходят дети – даем им печенье, воду. Направляем  на полевую кухню», – такие зарисовки врезаются в память Лены Голодник. Лена – одна из тех, кто помогает доставлять помощь. Лена – массажист, коренная дончанка.

«Мы списались с Андреем Лысенко, я сказала, что могу помочь, у меня есть машина. И уже на следующий день мы поехали в сторону Мариуполя, выгружали там помощь. Несколько раз мы выезжали вместе, а потом я начала выезжать и сама», – рассказывает Лена. Когда Лена стала писать о своих выездах в соцсетях, знакомые откликнулись, спрашивали, как помочь, перечисляли деньги, делали закупки.

В глубину военные не пропускали. «Я девочка на маленькой машинке – военные настроены ко мне не очень дружелюбно. Так что у меня получается заезжать только на окраину Мариуполя.

Андрей Лысенко более опытный, он заезжает внутрь глубоко в разрушенные районы, я в более безопасные места. Люди сами выходят к нам, видя, что мы приехали. Спрашивают, кто мы, откуда. Объясняю, что помогаем чем можем. Чаще всего нужны лекарства и еда».

Сейчас люди уже видят посты Лены в соцсетях и там тоже обращаются за помощью. Но Лена говорит, что нужна бдительность: «Все нужно проверять. Бывают вбросы. Были даже случаи похищения волонтеров. Поэтому для безопасности лучше ездить несколькими машинами. Мы чаще объединяемся и едем на двух-трех машинах».

Организованы полевые кухни, но часто люди сидят по несколько суток, ожидая проверок, автобусов, выезда. Кого-то начали расселять по пансионатам в Виноградном. Но пока они ждут и стоят в очередях, их нужно кормить. Чай, вафли, печенье – это то, что нужно им прямо тут, на месте, поясняет Лена.

«Иногда хочется отвернуться, чтобы не смотреть на унижения людей»

Юлия Андреенко – журналист, жительница Авдеевки. Она сопровождает волонтеров, помогает информационно.

«Просто привезти крупу – этого мало, о судьбах этих людей надо рассказывать. Я езжу с самого начала, практически с 2014 года. Еще тогда я познакомилась с Андреем Лысенко и попросилась на выезд с ним, – рассказывает Юлия. – Сейчас мы привезли и разгрузились, а тогда ездили по конкретным адресам, с каждым беседовали, я записывала их просьбы».

Каждая конкретная помощь – это всегда маленькая победа. Юлия вспоминает, что один из ее материалов помог незрячей девочке: она мечтала о собаке-поводыре, и у нее появилась такая собака. Девочке оплатили дорогу в Россию, здесь уже обучили правилам взаимодействия с такой собакой. Кому-то удалось сделать операцию. Иждивенцы, признает Юлия, тоже попадались, но таких случаев было меньше.

В каких-то маленьких населенных пунктах сейчас осталось где-то 50, а где-то и 20 человек. МЧС туда не доедет, такие крохотные точки могут быть просто забыты. Туда едут волонтеры.

«Просят порой самые простые вещи. Туалетную бумагу, прокладки, свечи, – рассказывает Юлия Андреенко. – В освобожденную Толоковку мы купили свечей на 7000 рублей – забрали в магазине все, что было. В Мариуполе как-то женщина подошла ко мне и полушепотом спросила: „У вас прокладок нет?“ Люди почти месяц толком не мылись. Им нужно элементарное. Иногда под рукой нет таких закупок, тогда я просто открывала свою сумку и отдавала то, что было у меня самой».

Юлия признается, что иногда испытывает стыд, не может снимать и видеть то, как люди разбирают помощь. Порой начинается толкотня, крупа рассыпается.

«Иногда хочется отвернуться. Люди эти сейчас в зависимом, униженном положении. Мне не хочется чувствовать себя каким-то мессией, спасителем».

Чаще Юлия выезжает с Андреем Лысенко. Машина буквально ползет пузом по дороге, она полностью загружена.

«Это не позерство, это реальная работа. И все это – благодаря людям, которые перечисляют нам кто 100 рублей, кто 500 или 1000. Это самые обычные, безвестные люди. Им не нужны награды. Очень много помощи из России. А еще – из Украины. И из многих других стран».

Маленькие трагедии

«Когда я приехал в Мариуполь, увидел, что вокруг лежат трупы мирных жителей. Лежат уже больше недели. Расстрелянные машины с людьми. Тела нужно идентифицировать, но под обстрелом это делать невозможно. Захоронить их пока не получается», – говорит Андрей Лысенко.

Больше всего Андрея шокировала история в Мариуполе: в дом попал снаряд, плиты буквально сложились, как карты. 11 человек, старики и дети, находившиеся в подвале, были придавлены плитой.

«Поднять плиты можно было только краном, но он не мог подъехать. Они три дня кричали, потом задохнулись. И остались там. А другие люди сидели в подвалах соседних домов, зная, что рядом – заживо погребенные».

Юлии Андреенко удалось пообщаться с Александром, беженцем из Мариуполя, их размещают после регистрации в донецких школах. Его дом расстреляли из танка.

«И это сделала не Россия. Это произошло еще до подхода российских войск. И уже тут же стояли некие „журналисты“ и снимали все на камеру», – рассказывает Юлия. Александр – одинокий человек, с инвалидностью, ходит с палочкой. Выйти через гуманитарный коридор ему помогли другие люди. Здесь, в школе, беженцам помогают. Школьные учителя снимают с них грязную, рваную, обожженную одежду, бросают в огонь.

«Я приехал – на человека был не похож, вонючий, грязный, голодный, – рассказывал Александр. – Первый раз я увидел хлеб на посту – военный дал. Вот он, этот кусок хлеба. Я, наверное, его буду хранить…»

Беженец показывает Юлии кусок хлеба, ставший драгоценной памятью. Сейчас с беженцами здесь работают школьные психологи.

«Люди постоянно плачут. Я запомнила мужчину, который ел на полевой кухне, – говорит Юлия. – Несколько дней у него вообще не было еды. „Я сижу и пока даже не знаю, куда мне дальше. Просто сижу и радуюсь, что у меня сейчас есть эта каша“, – сказал мне этот мужчина».

Придя к раненым в больницу, Юлия пообщалась с пожилой женщиной из Волновахи. Она пряталась в подвале еще в конце февраля. Стояла по щиколотку в воде в войлочных сапожках. А ночью вода замерзала. И так каждый день. Женщина отморозила ноги. Врачи говорили, что ей, возможно, грозит ампутация пальцев. Она не ела четыре дня, но уже было не до того.

«У нас наступило такое отупение, что о голоде или холоде мы уже не думали, – рассказала та женщина. – А сейчас я счастлива, что просто лежу на чистой постели».

Из-под огня люди спасались сами и спасали близких. Один мужчина вывез на огородной тачке больную жену с раком легких. Замученная, она сидела в тачке под кучей тряпок, одеял – укутал, как мог, чтобы не замерзла. Смог, справился, довез. И буквально выл над ней, уже сидя в пункте оказания помощи.

Женщина вывезла мужа на продуктовой тележке. У него ампутированы ноги, варикоз.

«Я сидел в этой тележке и думал, ну куда меня пустят, нет даже костылей, как меня пустят в автобус?» – говорил мужчина.

«После таких историй несколько дней отходишь. Просто хочется молчать. Теперь надо научиться жить с этими воспоминаниями», – говорит Юлия.

Кому-то никак не помочь. Одна из жительниц Мариуполя дошла до пункта оказания помощи пешком. Дома у нее внук с инвалидностью, а еще бабушка, которая упала в огороде и сломала шейку бедра. Вывезти невозможно. Им могут только дать обезболивающие. И не уехать, и не остаться.

«Каждый человек – это своя трагедия, рассказывает Лена Голодник. Молодой человек в панике разыскивал любимую девушку. Наконец, нашел, они связались. Сам он находится в Виноградном, волонтерит. Девушка уехала вглубь страны на украинскую сторону. Они счастливы уже тем, что знают, что оба живы. Или пожилая женщина – все, что у нее осталось, это какой-то пакетик с солью в руке и кот за пазухой. Ей нужно чем-то накормить кота.

«Люди вообще не понимают, что происходит, что дальше. В магазинах появились гривны, ничего не понятно, у продавцов едет крыша. А люди из разрушенных городов и сел в растерянности. Вроде бы они вышли из города, но думают, может, вернуться, забрать еще какие-то вещи…Что им делать?» – рассказывает Лена.

Каждая поездка в пострадавший район – это еще и общение с людьми. Каждого надо выслушать – такая помощь подчас не менее важна, чем пачка сахара и глоток воды. Порой удается и помочь. Вот одна из удивительных человеческих историй.

К Александру Кофману в одном из микрорайонов Мариуполя подошла пожилая женщина, попросила записать на телефон ее обращение к родным, чтобы сообщить им, что она жива. «Вдруг мой сын увидит», – говорила она. Родственники живут в Электростали. «Так давайте их номер, позвоним им и скажем, что вы живы-здоровы, – рассказывает Александр. – И мы позвонили. С этим районом связи не было вообще. Оказалось, Геннадий – он, кстати, Герой России – ничего не знал о том, что его мама оказалась в этом месте». Геннадий Цацорин воевал в первой чеченской кампании. Он был ранен, но смог вытащить товарищей из горящего танка. После звонка Кофмана он тут же собрался в дорогу за мамой. Сейчас они уже в Электростали.

«Удивителен и парадоксален тот факт, что чем больше разрушен населенный пункт, тем больше там хотят нас видеть, – отмечает Кофман. – Местные жители прекрасно видели, кто по их домам и из этих домов стрелял, кто сжигал дома, уходя из этих огневых точек. Это делали „Азов“ и ВСУ. И нас воспринимают как освободителей. Да, там, откуда убежали нацбаты и насквозь прошла наша армия, нам порой говорят: „Вы уничтожили нашу жизнь, мы хорошо жили до этого“. В этом случае я предлагаю отправиться в Мариуполь или Волноваху и посмотреть, как бывает иначе».

Не все готовы уезжать. Остаются там даже те, у кого на месте дома осталось пепелище. «Нам сложно работать под обстрелами, под снайперскими выстрелами. А еще морально тяжело. Но все это компенсируется радостью, которую мы видим в глазах, когда привозим помощь. Но при этом люди не хотят уезжать. Они говорят нам: „Здесь наш дом“», – рассказывает Александр Кофман. 

«Живы – это точка, за которую цепляются люди»

Сейчас ситуация переносится гораздо тяжелее, чем было в 2014 году, говорит Лена Голодник. «Тогда казалось, что вот-вот – и все закончится. Сначала август, потом сентябрь… потом Новый год… И затянулось. Я сама в 2014 году попала с дочками под обстрел в Авдеевке, это теперь мой второй день рождения. Я понимаю, когда люди шарахаются от звуков. Ко мне приводят людей на массаж, и я вижу, как тело реагирует на все – на звуки, на прикосновения.

Стараешься делать массаж максимально осторожно, – рассказывает Лена. – Или, например, моя коллега – недавно обстреливали Путиловку, она была в этот момент в магазине – добралась перебежками до дома, а теперь не может выходить на улицу. Ее буквально трясет. Я ее забираю на машине, потом мы вместе возвращаемся.

Эмоционально очень тяжело. Мы все уже от этого устали. У меня идут сильные флэшбеки с 2014 годом, я все очень хорошо помню. Это человеческое горе, люди потеряли абсолютно все, и непонятно, что дальше».

А недавно Лена должна была поехать в зоомагазин, купить там корм, но проспала. Счастливая случайность: Лена не попала под обстрел и оказалась жива. Зоомагазин разрушило взрывом.

Люди не проявляют агрессии. Скорее, все очень растеряны. «Мы встречаем людей, которые только вышли из подвалов. Они живы – и это точка, за которую они цепляются. У них нет никакой информации. И там, где они были, совсем другая картинка. Они спрашивают нас: а что будет дальше? Мы сами не знаем», – говорит Лена.

Недавно вывозили из Виноградного раненного мужчину с семьей. С 1 марта они были без связи. Месяц сидели в подвале. Мужчина выносил мусор, и его ранило осколком в живот. Целую неделю он пробыл в подвале с раной в животе, выжил.

«И вот мы уже выезжаем в сторону Новоазовска, а там стоят ветряки. И женщина говорит сыну: „Посмотри, как красиво ветряки крутятся“. Не озлобился человек, – рассказывает Лена. – Очень важно, чтобы люди не озлоблялись».

Где еще можно помочь.