«У Матвея ни разу не было первого сентября»
«Добрый дом», – читаю я вывеску на воротах. А чуть ниже будто уточнение: «Дом – не больница».
Однажды в бывшей школе-интернате на Нагатинской все закрылось, школу перевели в другое место и наступила тишина. Здание – стандартное школьное, такое невозможно перепутать с другими – широкое центральное крыльцо, массивные корпуса, спортивная площадка. На площади перед входом годами фотографируются классы, шумят линейки, звенят звонки.
Сейчас здесь все заброшено, но слышен детский смех. Как оказалось, тишина и заброшенность – временное явление. Лысый мальчик спрыгивает с лестницы и подходит ко мне.
«Привет, ты здесь играешь?» – спрашиваю я. «Я здесь живу», – отвечает он, натягивая пониже кепку на воспалённый глаз.
Это Матвей, ему 12. Он, как и все дети на этой игровой площадке, играет тихо, потому что на шумные игры и озорство не хватает сил: у каждого тяжелый онкологический диагноз. У Матвея – абвиолярная радмиосаркома полости носа, 4 стадия.
«Побежали крепость строить!» – кричит кто-то, и дети – кто на костылях, кто на протезах, сдергивая с лысых голов панамки и кепки, «бегут».
А родители, оказывается, совсем рядом. Они белят деревья, и их не сразу видно за листвой. Они подходят с ведерками для побелки, на ходу вытирая руки о рабочую одежду. Они строят свой дом, большой и просторный, откуда не выгонят, где во время долгого лечения в Москве можно будет жить. Не только лечиться и преодолевать очередную стадию болезни, а именно жить.
«У Матвея ни разу не было первого сентября как у всех детей, – рассказывает его мама, – как в 7 лет осенью поставили диагноз, с тех пор по больницам: операции, лучевая терапия, ремиссия, рецидив, все по кругу уже пятый год. А здесь… (Ирина мечтательно оглядывает заброшенную территорию) школа будет. И линейка торжественная. Как у всех».
У Матвея и других ребят будет торжественная линейка, и цветы, и учительница.
Хочется жить
Меня уверяют, что к 1 сентября действительно откроется один корпус, где будет жилая зона, вместимостью 200 человек, на каждую семью – по комнате, а на втором этаже будет школа, зал для занятий ЛФК, игровая комната.
«У нас не будет встроенных светильников, только люстры, большие, разноцветные», – рассказывает Ирина, обнимая прибежавшего сына.
Дети, которые устали от бьющего в глаза света встроенных потолочных ламп, белых стен палат, съемных квартир и косых взглядов соседей, приходят сюда с родителями почти каждый день. Их мамы и папы убирают после строителей мусор, отмывают стены, принимают материалы из строительных магазинов.
Матвей всем говорит, что он уже здесь живет. Так ему легче. Мама рассказывает, как им тяжело на съемной квартире:
«Мы живем в чужом большом городе. Перед подъездом песочница с малышами. Подойдёшь поближе со своим сыном – лысым, в маске – мамы малышей смотрят напряжённо. Уходим, зачем заставлять людей нервничать, мы здесь чужие. Вообще, наших детей многие в многоэтажке боятся, считая, что они заразные, поэтому в масках. Но они в масках, потому что для них опасны любые внешние бактерии. Сколько не объясняй – не слышат».
Ира рассказала и про тесноту, в которой они с Матвеем живут. В трехкомнатной квартире в каждой небольшой комнате по две семьи. Дети спят на кроватях, мамы – на матрасах на полу. На кухне часто тоже кто-то спит на матрасе из приехавших к детям, лежащим в отделении.
В таких условиях дети «восстанавливаются» после тяжелого агрессивного лечения.
«Выписывают быстро, чтобы освободили палату, но объясняют, что лечение и наблюдение продолжается, пока показатели не будут приемлемые. А это минимум три-четыре месяца. И куда деваться?»
«И вдруг, в феврале, – продолжает Ира, – нам говорят про дом. Директор Юля обзванивала «своих» мамочек и сообщила радостную новость, что правительство выделило дом от заброшенной школы. Нам нужно только все восстановить!»
И тут же пошли мечты, как теперь может быть все по-другому. Например, в гости к семье, проходящей лечение, могут приезжать сёстры, братья, которых дети не видят годами. Матвей ждёт, что к нему скоро приедет пятилетний брат Илья, которого он последний раз видел 3 года назад, и папа.
Дорога назад проходила мимо серого исполина – онкологического центра им. Н.Блохина. Дальше – рукой подать до Морозовской. Там в окнах стоят дети и смотрят на улицы города, и ждут своих родных.
Почему-то верится, что Матвей Белослутцев из Удмуртии и сотни других детей с онкологическими заболеваниями из дальних регионов в этом году обретут свой дом, и пойдут осенью в школу, и увидят своих близких.
Помочь им достроить дом, чтобы успеть к сентябрю, можно здесь.
Фото: Павел СМЕРТИН
