Учитель
Он сидел на ступеньках здания около подвала нашего фонда. В темных очках, джинсах и голубой рубахе. Такой же, как тысячи других. Войдя в подворотню, я увидела его и узнала сразу.
Коллега. Друг, с которым мы прошли вместе с моих, Господи, 18 лет . Работали, общались, я хорошо знала его жену и детей. Он анестезиолог-реаниматолог, и я научилась от него любить больных. Мы созвонивались, встречались. Поступив в институт я проводила часы в отделении, где он меня снова учил. Как интубировать, как принимать решения быстро, как вести себя в той или иной ситуации с больными.
Практически каждый день после института, я бежала в клинику, где он работал и он снова меня учил. Показывал, рассказывал, обсуждал.
К 4 курсу у меня, как и у всех, наверное, появились кумиры от медицины. Академик, читающий лекции, профессора и доктора наук. Мне хотелось быть похожими на них. Но, прослушав лекции или после семинаров, я снова возвращалась в его клинику, где он руководил тогда отделением.
Он научил меня работать. Он научил меня быть спокойной и выдержанной в ситуации, когда опускаются руки. Он научил меня принимать решения. Не метаться, не тратить время на споры. Он научил меня не бояться.
Когда я уезжала из России, мы оба плакали. Он говорил, что плачет от радости за меня. Я говорила, что я вернусь и мы будем переписываться часто – часто.
Так и было. Первые четыре года мы писали друг – другу о том, что происходит в наших семьях, о том, как закончил мединститут его старший сын, о том, как сделал первые шаги мой младший. О его жене, о моём муже, о его сыновьях, о моих сыновьях . О работе. Об изменениях, которые происходили в Москве. Потом письма перестали приходить. Совсем.
В одну из поездок я пыталась узнать, где он. Мне ответили, что уехал. Наверное, с семьей, Наверное, в Германию. Или еще куда – то.
Он не уехал.
Вчера мы обнялись и он удивился, как я узнала его. Я спросила как он нашел меня. В метро, у соседнего пассажира, увидел газету со статьей о фонде. Узнал по глазам. На фото мы все в масках. А он узнал.
Сказал, что работает. В другом уже месте. Что у него нет мобильного, потому что ему никто не звонит.
И сказал, быстро посмотрев на меня, что у него погибла семья. Коротко и страшно.
Нет сына, который трагически погиб в тот момент, когда обрвалась переписка. Нет жены, которая погибла буквально через несколько лет. Нет второго сына, который ушёл и не вернулся.
Он научил меня работать. А я очень хочу научить его снова жить.
Слепой
О больном передали люди, работающие в студия звукозаписи (если я не ошибаюсь), которая выпускает диски . На презентации к сотрудникам подошёл слепой мужчина и попросил о помощи. Двое из фирмы откликнулись и позвонили нам.
В обычном подъезде обычного дома – коммунальная квартира из трех комнат. Поделенная каким-то образом пополам.
Справа живет адвокат. С сайтом в интернете, Со связями, судя по тому, что до сих пор находится на свободе. Осторожный.
Слева – погибает слепой больной которому немногим более 60 лет. Это вся информация, которую нам передали.
Дверь без звонка. Около двери лампа, реагирующая на движение и мигающая как жёлтый светофор. Я такие видела в фильмах про гестапо и НКВД.
Стучу кулаком.
На мой звонок в кваритру последовало требовательно-раздраженное – «Кто там?»
– Нас вызвали к слепому больному, которому нужна помощь.
– Я никого не вызывал.
– А где больной Н ?
– А я не знаю.
– Откройте , пожалуйста, дверь.
Стучу снова. Тщедушный, маленький мужчина лет тридцати приоткрыл щель в двери . Далее следовали переговоры из которых я поняла что адвокат в фонд не звонил и звонить не будет. И пускать нас на территорию своего коридора не будет тоже. Потому что это его, адвокатская собственность, равно как комната, кухня и ванная. Где сосед – не знает. Может есть, может нет.
– А вы можете постучать к нему в комнату?
– Нет. Не хочу. Это моя собственность. А там – его.
– Но у него комната в этой квартире.
– Не отрицаю. Но, может быть, его нет дома.Я не знаю.
Дверь закрылась.
Я осталась на лестнице и сказала помошнице, что буду звонить в милицию. Шорох за дверью усилился, стул, на котором стоял адвокат, чтобы внимательно наблюдать за нами в глазок, отодвинулся. Через несколько секунд он вышел из квартиры, аккуратно закрыл дверь и быстро, я бы сказала стремительно, спустился по лестнице вниз. По той же лестнице, с которой, со слов больного он спускает не только слепого старика, но и добровольцев из церкви, которые были там до нас.
Снова стучу в дверь. К этому времени подошли двое по-настоящему милосердных – из этой студии звукозаписи. На стук открыл дверь мужчина. Высокий. В свитере наизнанку. Голова его была запрокинута вверх, как будто он , слепой совершенно, пытается разглядеть что там, наверху.
– Когда Вы ослепли?
– Два года назад.
– Вас бъют?
– Да. И у НЕГО есть что-то чем прыскают в лицо. Он в вас не брызнул?
– Почему у вас в комнате нет электричества?
– ОН говорит, что я слепой. Мне и правда не нужно.
– Чем Вам можно помочь?
– Может быть еще не поздно сделать операцию на глазах? И отселить меня от НЕГО.
– Вы его боитесь?
– Да.
– Он Вас бъет?
– Да.
– Почему у Вас нет звонка?
– Он убрал его, чтобы ко мне никто не приходил.
– Вы обращались в милицию?
– Да. Я проиграл суд.
– У Вас был адвокат?
– Нет.
– Кто Вам приносит еду?
– Друг подносит к подъезду. Я забираю. Иногда сам спускаюсь до магазина.
– Где Ваши хоть какие – нибудь документы?
– У соседки. Я живу здесь 39 лет. Мне было 14, когда мы сюда переехали.
В комнате у слепого – одеяла, тряпье, пластиковое ведро для мусора. Ни крошки оставленной еды – он съедает всё, что приносит.
– Я иногда хочу покончить с собой. Из за НЕГО. И боюсь умереть. Или сойти с ума. А больше всех я боюсь ЕГО.
– Кто продал вторую часть квартиры?
– Моя сестра.
Он начинает плакать.
– Сделайте что – нибудь. Четыре года я пытаюсь достучаться до кого – нибудь.ОН выгоняет всех. Соседка боится тоже.
– А что он хочет?
– Чтобы меня не было. Умоляю вас, подвиньте все так. как было. В коридоре и кухне. Он будет меня бить.
Передо мной – аккуратная, чистая кухня. С ремонтом. С каждой вещью – от кастрюли до ножей, разложенных как в операционной. Ровно. С какой – то патологической ровностью. Нож – к ножу.
На подоконнике – радио с прикрученной антенной странного вида. Радио орет про кризис и рекламирует средства от облысения. Выключить нельзя. ЭТО трогать нельзя. Иначе адвокат будет бить.
В комнате у слепого замка нет. Да половины второй комнаты тоже нет. Там выломана дверь, нет пола – есть бетон, заполненные строительным мусором. Слепому легко упасть. И удариться. А там доказывайте – бил или не бил. Вы же не адвокаты.
– Я проведу Вас в Вашу комнату?
– Я хорошо хожу по стене сам.
– Мы постараемся сделать хотя бы что – нибудь.
– Спасибо. А вы ЕГО не боитесь?
– Нет.
– ВЫ ЕГО НЕ БОИТЕСЬ?
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.
