Добровольцы: сколько стоит похоронить человека на госпособие

Читать предыдущую историю

Когда три года назад на телефон справочной службы «Милосердие» позвонила Ольга Львовна, она стала третьей бабушкой, обратившейся за регулярной помощью. Тогда нашей службе не исполнилось еще и полгода. Но с этого момента наша жизнь серьезно изменилась.

Ольге Львовне была необходима социально-бытовая помощь: убраться, помыть посуду, отмыть плиту, постирать, помочь помыться, пообщаться,. Но, начав помогать, добровольцы поняли: здесь – тяжелый случай.

Так Ольга Львовна стала практически первым «тяжелым» подопечным службы «Милосердие». Нет, она не была лежачей больной, у нее не было онкологического заболевания, летом она даже самостоятельно выходила из квартиры и доходила до ЦСО, банка и магазина. Но неподготовленных людей ее квартира повергала в шок. Может быть, потому что не каждый из добровольцев до этого попадал в квартиру, в которой три человека могут поместиться с трудом. Кроме того, ее и без того маленькая квартира была заставлена и завалена мебелью, одеждой, коробкам, пакетами и другими вещами. Кто-то называет это «синдромом Плюшкина» и сразу «сдается», а кто-то верит, что человеку нужно помочь, чтобы ситуация изменилась.

По самым разным причинам добровольцы придерживались второй точки зрения и пытались помочь Ольге Львовне: мыли посуду, подбирали вещи с пола, разбирались на балконе и в шкафах. Положение дел осложнялось тем, что Ольга Львовна не могла нагибаться и поднять упавшие на пол вещи (у нее была большая грыжа), не могла самостоятельно залезть в ванну и выбраться из нее, ее постоянно мучили обострения то одной, то другой болезни. Из-за лишнего веса, сахарного диабета и проблем с почками и легкими ей было трудно стирать, мыть плиту, посуду и т.д.

Сначала многие с энтузиазмом брались за дело, иногда даже слишком воодушевленно. Казалось, стоит приложить усилия, потратить время, и завалы с мухами исчезнут.

Оказалось, лишь казалось.

В ванной все оставалось по-прежнему (вещи она клала прямо в ванну и «помочь помыться» осложнялось тем, что вещи надо было оттуда достать, разобрать, куда-то (а куда?) положить, помыть ванну, помочь помыться, высушить ванну, поставить все вещи обратно). Несмотря на все усилия, чудесного преображения квартиры не произошло. Чудесного преображения Ольги Львовны, кажется, тоже. Многие вещи ее просто нельзя было уговорить выкинуть или убрать подальше, чтобы не мешали. Некоторых добровольцев эта «безнадежность» стала угнетать.

Люди стали уходить от нее и помогать другим. Или – просто уходить. Надо было что-то делать.

То, что там помогать тяжело, чувствовали и координаторы, которым доставалась «радость» выслушивать и разбирать споры бабушки и добровольцев. То, что человека надо принять таким, какой он есть, понимали все. Но на практике не высказать своего мнения не получалось. А этого Ольга Львовна не принимала. Да и характер у нее был жесткий, безапелляционный.

Так за несколько лет у нее сменилось много добровольцев. Только Лена, ее первый доброволец, была с ней от начала и до конца. Правда, в последние полтора года мы уговорили ее появляться там не чаще раза в месяц, чтобы она не сорвалась и не ушла. Очень долго, больше года, ей помогал Николай, частный предприниматель, мужчина 40 лет, очень внимательный, интеллигентный воцерковленный человек. Несмотря на свою занятость на работе и в семье, он находил время и раз в неделю приходил к Ольге Львовне, не брезговал мазать кремом ступни Ольги Львовны, поскольку она просто не могла до них дотянуться… До того, как я с ним познакомилась, я и представить не могла, что такие люди есть на свете.

За три года у Ольги Львовны побывали практически все добровольцы округа: кто-то приходил один раз, кто-то привозил ее в поликлинику на своей машине, кто-то поздравлял на Рождество и Пасху. Появились новые постоянные добровольцы Наташа, Роман, а после него – Антон.

Некоторых добровольцев она выгнала, некоторые ушли сами. Кто-то остался. Между ними координатор старался распределять сферы деятельности: кто-то забирал постирать вещи, кто-то помогал мыться, кто-то мыл полы и посуду. Кто-то приходил разово, например, разобраться на балконе. Но с каждым из добровольцев ей обязательно хотелось пообщаться – больше всего ее угнетало одиночество .

Все добровольцы знали о ее судьбе в мельчайших подробностях. Ей было важно, чтобы «человек подходил ей». Как-то раз кого-то она даже не пустила на порог. Она пела координатору песни, по телефону. А телефон лежал у меня на столе, и я слушала, не зная, что говорить. Мы с ней часто обсуждали какие-то социальные и общественно-политические проблемы. Темы выбирала, конечно, она. Она расспрашивала обо мне и моей семье. Мы часто «ругались» и просили прощения друг у друга. Много вопросов у нее было о вере. Она поздравляла меня со всеми церковными праздниками и очень обижалась, если я забывала это делать.

Мы нашли священника, который согласился приезжать к ней раз в месяц, исповедовать, причащать. Он оказался очень внимательным и добрым человеком, вносившим определенный порядок в ее жизнь и отношения с добровольцами. Со временем некоторые добровольцы в спорных ситуациях стали обращаться к нему.

Вокруг Ольги Львовны складывался целый круг людей, неравнодушных к ее судьбе.

Как-то раз мы решили собрать всех людей, которые помогали, помогают и хотят и дальше помогать Ольге Львовне, чтобы совместно решить какие-то вопросы, выработать общее отношение к ее проблемам и манере поведения. Встреча была назначена на 23 февраля.

Обычно она звонила мне почти через день, несколько раз в неделю. 14 февраля она позвонила попросить прощения – было Прощеное воскресенье. Мы, в который уже раз, «простились». Я уже хотела положить трубку, как она сказала: «Подожди. Расскажи мне житие мученицы Татианы». На мой логичный вопрос «зачем?» последовало логичное: «Забыла». Пока я рассказывала, она молчала. А потом спросила: «Как ты думаешь, когда я умру, моя могила будет заброшенной и никому не нужной? Может, меня кремировать?». На мой недоуменный вопрос, почему ей это вдруг пришло в голову, она ответила совсем другим вопросом: «А еще я беспокоюсь: ты еще будешь оставаться координатором до того, как я умру, или нет? Я не хочу, чтобы был кто-то другой. Привыкать к заморочкам нового человека… Не хочется…» Я рассмеялась и попросила прощения за «заморочки».

Вторник
А 16 утром, во вторник первой недели Великого поста, 16 февраля 2010, был мой выходной, практически единственный в том месяце. В 11 мне позвонила Мария. Голос был взволнованным: «Здравствуйте, вызовите пожалуйста Скорую. Я у Ольги Львовны, но вещи разбросаны, добраться до телефона не могу». (Он стоял на кровати, у стены). На мой вопрос, что сказать, Маша сказала, что Ольга Львовна три раза теряла сознание, и у нее, похоже, даже были судороги.

Звоню в Скорую. Заодно пытаюсь сообразить, почему Маша оказалась там. (Она была у Ольги Львовны всего один раз, договоренности о помощи в будущем у них не было). Когда я объяснила ситуацию Скорой, то услышала в трубке ругань: «При сахарном диабете судороги могут быть очень опасны!». Возражать что-либо по существу вопроса было бесполезно…

Пока ехала Скорая, я пыталась сообщить кому-то, что происходит. Духовник Ольги Львовны посоветовал помолиться о ней и сразу же навестить в больнице.

Скорая приехала через 25 минут. Маша мне сказала номер больницы, в которую ее повезли и рассказала, что Ольга Львовна позвонила ей в понедельник вечером и попросила прийти убраться. Для Маши это день был не очень удобен, но она пришла. В больницу, правда, уже не успевала.

По дороге в больницу с другого конца Москвы я звонила туда и пыталась узнать, в какое отделение положили Ольгу Львовну. Мне сказали, что точно пока неизвестно, в какую-то из реанимаций.

Было уже почти два часа. Реанимаций в больнице было три. Пока я пыталась дозвониться туда и выяснить телефоны, а еще добиться, чтобы со мной поговорил кто-то из персонала, прошел еще почти час. В 14:45 я стояла перед дверью реанимации. Ко мне вышла медсестра и первым делом спросила, кем я прихожусь Ольге Львовне. Услышав ответ, сказала вежливым, но, наверное, уже ставшим ей привычным, тоном: «К сожалению, она поступила к нам в агональном состоянии. Проведя полчаса в реанимации, она скончалась. Время смерти 14:00». И добавила: «Свяжите нас с ее родственниками». Когда я сказала, что родственников нет, и мы могли бы ее похоронить, она попросила подождать и ушла спросить у начальства, возможно ли это.

Пока ее не было, я позвонила все тому же священнику и сообщила ему эту неожиданную новость.

Вернувшись, сестра, сказала: «Если вы хотите этим заниматься, приезжайте завтра к 8 утра. Правда, не уверена, что разрешат».

Дальше я помню все события, как отрывочные кадры из документальной хроники.

Вечер вторника
По дороге из больницы обзванивала добровольцев, которые знали Ольгу Львовну. Некоторых из них удалось встретить в храме, где в этот день читалась вторая часть Великого покаянного канона. Вечером узнавала, что делать. Оказалось, в Москве появились хорошие круглосуточные горячие линии, где очень хорошо объясняют, что и как нужно делать. Оказалось, Ольга Львовна имеет право быть похороненной на госпособие.
Потом мы составили даже нечто вроде памятки для тех, кто оказался в подобной ситуации:

Как похоронить человека на госпособие Похоронить человека бесплатно можно так (нужно иметь его документы – паспорт, пенсионное свидетельство или карту москвича (иногда, если остальных документов найти не удается, достаточно паспорта). I. – Получаем в больнице или морге врачебное заключение о смерти . II. – Идем с ним в ЗАГС по месту жительства умершего, получаем там Гербовое свидетельство о смерти и Справку на городское пособие (именно оно гарантирует бесплатные похороны). Паспорт забирают. Если Вы не родственник, то эти документы дадут только один раз, без права повторной выдачи. III. – Дальше со всем этим идем в Собес по месту жительства умершего и там предъявляем Гербовое свидетельство о смерти и Справку на городское пособие и говорим, что мы – добровольцы, хотим просто по-людски похоронить человека. Но за счет городского бюджета. Они дают нам Платежное поручение (безналом на 15 000 руб., на сами похороны, и если хотите, на 3 200 руб., на мемориальное надгробие). Могут предложить не платежное поручение, а наличные. В любом случае едем обратно в морг, если там есть АГЕНТ (т.е. фирма ритуальных услуг). Если агента там нет, то надо искать ритуальную фирму и ехать туда или вызвать агента на работу или на дом. Вместе с агентом оформляем сами похороны. Если захоронение будеn производиться в землю, то: В бесплатный набор услуг входят: гроб, покрывало, тапочки, венок, транспорт (автобус) в ОДИН конец (из морга на кладбище) – все, естественно, самое дешевое, если что-то хотим менять – доплачиваем. Если хотим везти в храм на отпевание доплачиваем за автобус, простой и дорогу, + грузчиков, чтобы заносить / выносить тело. (В нашем случае считали не в один конец, а по часам, ДВА ЧАСА БЕСПЛАТНО, доплата 980 р. за час. Мы доплатили 5 часов. На практике (из морга в храм, отпевание и на кладбище) получилось 5,5 часов. Но деньги не возвращают). Выделяется место на Перепечинском кладбище (32 км по Ленинградке за Шереметьево) на ДВА захоронения с одной выкопанной могилой. Оформить это захоронение на кладбище можно уже непосредственно приехав туда, но обязательно нужно заранее позвонить, чтобы они все подготовили (на фамилию усопшего). Если кремация. Само кремирование – бесплатное, урну из крематория можно забрать не ранее, чем через двое суток. В течение 40 дней урна хранится в крематории бесплатно, потом – 5р/сутки до 1 года. Место на том же кладбище (на 5 урн) тоже выделяется бесплатно. Тело в морге хранится БЕСПЛАТНО 7 СУТОК. Т.е. если Вы захотите хоронить после 7 дня, нужно доплачивать по тарифу морга. Расходы сверх госпособие обязательно будут. Итак, еще раз какие: I. Услуги морга (подготовка тела к прощанию) – 7-11 тыс. В нашем случае за закрытый гроб просили 7 600, за открытый – 11.200. Избежать их вряд ли удастся, т.к. в них входит реставрация тела после вскрытия, заморозка, обмывание тела и т.д. II. Услуги на сами похороны, если сумма 15 000 тысяч будет превышена. (В нашем случае мы доплачивали за нестандартный гроб (т.к. вес превышал 100 кг), ручки к нему и еще пару мелочей). III. Услуги автобуса (если будете заезжать в храм или дорога занимает больше 2 часов, или кладбище за МКАДом, или вы поедете на нем обратно. Тариф – 980 в час или 25 руб. за км. (если за МКАДом) IV. Доплата за грузчиков – просят около 1300 руб. на человека (нужно 4 или 6 грузчиков в зависимости от веса). Практика показала, что к этому можно привлекать добровольцев. V. Расходы на погребальный набор (одежду), цветы. Можно хоронить человека в своей одежде, только белье, простыня и платок должны быть новыми. Если планируется отпевать человека, нужно приобрести икону и разрешительную молитву. VI. На кладбище оформить документы стоит 250 р. Через десять дней выдается пластиковый паспорт на захоронение. ВНИМАНИЕ! Грузчики должны доставить гроб до момента опускания в могилу. Автобус можно отпустить только после передачи могильщикам. Могильщикам за выкапывание могилы и закапывание гроба платить НЕ надо, даже если намекнут – их услуги входят в платежное поручение на 15 000. Земля в обоих случаях оформляется на того, кто занимается организацией похорон. (Это значит, везде нужно брать свой паспорт и, если нет московской прописки, справку о временной регистрации).

Среда
В восемь утра я уже сидела у реанимации. В 11:30 мне сообщили, что этот вопрос должен решаться в морге, поэтому они передали ее паспорт и тело туда, меня ждут для обсуждения проблемы.

В морге я пробилась к зам. начальника, пожилому полному мужчине с добродушными глазами. Кабинет был прокурен, в его глазах читались некая доля иронии и легкого удивления.

Расспросив меня, кто я такая и зачем пришла, он внимательно посмотрел мне прямо в глаза немигающим взглядом и сказал, сочувственно вздохнув:
– Так собственно мне и передавали. Значит, вы говорите, что хотите хоронить?
-Да.
– А вы когда-нибудь этим занимались?
– Нет.
– А родственники у Вас умирали когда-нибудь?
– Нет.
– Даже дальние?
– Нет.
– А лет вам сколько?
– 20.
– Ясно. Вот как все, оказывается.
– А есть какие-то проблемы?
– Понимаете… (Он закурил). Вы ей никто, родственников нет, бабушка была одинокая, Вы молодая, неопытная, решение принималось долго и еще не принято, начальник нервничает.
– А что не было случаев, когда соседи хоронили?
– Бывают. Но Вы другое. Вы откуда, от храма?
– Да.
– А служба какая?
– Добровольческая. «Милосердие»
– Бесплатная?
– Да. Волонтерская.
– А квартира у нее?
– Что квартира?
– Муниципальная?
– Да. Кажется… Но у нас туда доступа нет. Уже.
– Ну, тогда легче. Пойдем к начальнику.
Начальник встретил нас криком:
– Я тебе сказал «поднимайся», а ее ты зачем притащил?! И не кури в моем кабинете! Сядь! (Это уже мне). И подожди. (Тоже мне). Зам начал докладывать: «Петрович, ну, тут добровольцы просто хотят похоронить».
– Какое тут просто? Ну какое просто? Вы думаете, мне все так просто? Я тебе говорю, один приходи. А ты с этой. Энтузиасты. Ну, а ты что нам скажешь? (Это мне).
– Мы с друзьями хотим ее похоронить по-человечески, чтобы она не оказалась в общей могиле. Бывают же случаи, когда не родственники хоронят.
– Бывают! Конечно, бывают. Но не у меня. И не могу я решения так быстро принимать, а вы тут пришли все. И, вообще, через три часа свет отключат, а тут еще вскрытия. Дурдом, а не морг! …Вы хоть понимаете, что берете на себя ответственность? В том числе и по уходу за могилой…
Вмешался зам:
– Ну, какая могила? После гербового свидетельства нам вообще все равно, что с телом будет. Возьмем у нее копии документов. Выдай паспорт, нам же меньше мороки с общей могилой. В ней потом концов не найдешь. А если родственники объявятся, найдем ее.
– Да я сама с ними встречусь, – вмешалась уже я.
– Ой, идите уже, встречайтесь, хороните, отпевайте, только копию паспорта нам, и ее документ забирайте, – как-то в рифму начал разговаривать начальник. – И не приходите через два дня с отказом! До свидания, у меня тут свет сейчас отключат.
– Не переживайте, он вспыльчивый, – зачем-то говорил мне зам…
В три часа я получила паспорт, врачебное заключение о смерти и помчалась в ЗАГС.
Там, готовясь к такому же, я сказала, что я не родственница. Последовал холодный ответ:
– А нам-то какая разница? Главное, не теряйте, для Вас документы без права повторной выдачи.
В среду в Собес я уже не успела – шесть часов вечера. Надо было думать, где искать деньги на морг и доплату.

Четверг
Утром в четверг в СОБЕСе был неприемный день. Но, объяснив ситуацию, я все-таки проникла в какой-то кабинет. Меня встретили не очень радостно, а, вникнув в суть дела, немного опешили. Повторился диалог примерно такого же содержания, как и с заместителем начальника морга. Но, удостоверившись, что я понимаю порядок оформления похорон, не претендую на наследство, сведений о родственниках нигде нет, она задала мне последний вопрос: «А Вы понимаете, что места на кладбище очень дорогие?». Я, будучи в полной уверенности, что на Перепечинском места бесплатные, пыталась доказать обратное. В итоге, я, сама уже окончательно растерявшись, начала звонить на само кладбище и по горячей линии, пока меня уже с долей раздражения не уверили 5 раз, что место бесплатное. Тогда обескуражена была уже начальница: у них уже были случаи, когда за похороны брались соцработники, но отказывались, узнав о больших расходах. И их подопечных хоронили в общих могилах. Я предположила, что платными могли быть услуги морга. Пока мы выяснили все подробности, был уже полдень. Она почти согласилась оформить мне справки и документы, как вдруг пришли из бухгалтерии и сказали, что будут перезагружать сервисную систему. Оформление моих справок пришлось отложить до 5 часов вечера. В морг в тот день я уже не успевала. Не повезло. А вечером в храме мне уже пожертвовали 5000 рублей. «Осталось 12000-14000», – подумала я. «Такими темпами нам ничего не страшно». Вечером я разместила объявление о сборе средств на форуме и пригласила всех на отпевание нашей Ольги Львовны.

Пятница 9:00
Вместо долгожданной, бывающей раз в год службы в храме я сижу у знакомой двери замначальника морга и агента ритуальной службы. Одежду и набор для отпевания привезла вчера Лена. Сестричество при нашем храме выделило около 7 000 рублей, чтобы доплатить за нестандартный гроб и ручки. Остальную сумму обещали пожертвовать добровольцы с форума. В ритуальном агентстве пришлось пересмотреть перечень всего, что на нас записали ранее: многое из того, что на нас записали, было нам просто не нужно (например, ленточка «Скорбим» и дополнительные, платные, тапочки). Особенно меня «порадовали» расценки на обивку гроба (для каждого цвета – своя цена) и наша дискуссия на тему, какую же я должна заказать… К вечеру пятницы я впервые за последние три дня поняла, что сейчас можно на пару часов расслабиться и уснуть. Мой сон, больше похожий на забытье, прерывали звонки добровольцев, которые предлагали нести гроб. Их оказалось четверо. Деньги на грузчиков были уже не нужны – это утешало.

Суббота
В восемь утра мы всей нашей компанией собрались у дверей морга. Вынос и погрузка тел происходили каждые пятнадцать минут, поэтому особо мешкать было нельзя. Мы были самые первые. Когда нас пустили в траурный зал, мы увидели ее. Она показалась такой… мирной и благостной. Той, ворчливой и требовательной, – уже не было. Наше молчание прервала буквально прорвавшаяся в зал женщина с цветами в руках. Не поздоровавшись с нами, она начала разговаривать с Ольгой Львовной. После небольшого замешательства, я все-таки спросила, кем она ей приходится. Оказалось, что прибежавшая женщина до пенсии работала в том самом СОБЕСе, и хорошо знала Ольгу Львовну. О дне и времени похорон ей сказали сотрудники СОБЕСа, которые позвонили ей домой и поделились этой новостью…

В храме Ольгу Львовну отпевал ее духовник. Собралось почти 15 добровольцев, (включая добровольцев-грузчиков). Гроб был усыпан цветами. Перед прощанием он произнес проповедь, которую я помню почти дословно: «Ольга Львовна была очень одиноким человеком. Это одиночество было для нее мучительным и невыносимым. Иногда Господь попускает человеку это страшное чувство за грехи. Но, видимо, грехи Ольги Львовны были не столь тяжкими, если вокруг нее собралось так много добрых и внимательных людей. Помогать ей было трудно – я знаю об этом не понаслышке, я видел ее, вас, разговаривал с вами и с ней. И теперь, когда ее уже нет с нами, я понимаю и хочу вам сказать, что мы делали для нее очень много, но не совсем то, что было нужно. Да, ей нужно было помогать по хозяйству. Но самое главное – это не вымытая посуда и порядок в квартире. По существу, ей была нужна только наша любовь. И, наверное, именно это у нас и не очень-то получилось. Я первый должен покаяться, что не всегда с радостью и самоотвержением приходил к ней, что ту евангельскую любовь я не воплотил в служении ей. Но я очень благодарен, что вы сегодня привезли Ольгу Львовну на отпевание, что вы ее хороните по-человечески, как и следует хоронить православных христиан. И это тоже – долг любви».

Прощался он с ней долго. («Святый Боже» пришлось пропеть много раз). А каждый земной поклон каждого добровольца и прощальный поцелуй врезался в память.

Пока подходила моя очередь, я думала о том, какими же амбициозными мы были, когда вступали в ряды добровольцев: мы думали, что в нас столько света и любви, что мы должны этим «делиться». А оказалось, что «свет, который в нас – тьма». А мы лишь «как консервные банки, отражающие солнечные лучи Божественной любви и благодати». Вот так…

На кладбище ехали молча. Быстро оформили документы. Отстояли очередь на февральском морозе. Кажется, простудились. Когда опускали гроб в могилу, я осознала, что все закончилось…и началось.

Мы спели Трисвятое и пошли к машине. Только тогда мы почувствовали, как замерзли. Был четвертый час вечера. Был конец февраля – начинало смеркаться.

Воскресенье
Утром, пока не началось чтение часов, в звенящей тишине храма склоняю голову под епитрахиль. Первое воскресенье Великого Поста – Торжество Православия.

Наталья МУРЗИНА

Вы тоже можете стать добровольцем! Для начала – просто загляните на наш добровольческий форум!