Сюжет этой притчи многие помнят наизусть: младший сын требует себе отцовское наследство, уходит из дома, проматывает все состояние, а потом возвращается. И отец его с любовью принимает обратно. У большинства современных родителей нет имения, на которое могут посягать нерадивые дети, но истории, рассказанной Христом 2000 лет назад, нам близки: воспитание не бывает легким.
Притча о блудном сыне – не история для психологического анализа
Притчу о блудном сыне, конечно, нельзя считать пособием по детско-родительской психологии.
Если смотреть на нее в этом ключе, закономерно возникнет вопрос: а почему младшему сыну было так плохо, что он ушел? И тут мы можем уйти в рассуждения, которые мало будут иметь отношения к притче.
Главное, что я как родитель, как священник, как педагог беру из этой притчи для себя – отношение отца к тому, что сын ушел.
Меня всегда поражало, что отец не пытается ничего объяснить, предотвратить! Ведь он совершенно спокойно может не давать младшему сыну его часть имения, потому что вообще-то это хамство и плевок в лицо – требовать от живого отца наследства. Как говорил владыка Антоний Сурожский, это то же самое, что сказать отцу: «Ты для меня уже умер».
Все бы поняли, если бы отец отказал. Но он молча отдает существенную часть имения и отпускает сына.
Из притчи мы можем предположить, что он молится, переживает и ждет, потому что он увидел сына издалека. «И когда он был еще далеко, увидел его отец и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его». Не: «Ну-ка расскажи подробнее, чем ты виноват?», а он даже не дает договорить, заготовленную речь сына перебивает.
Родители, которые не отпускают своих детей, – грешат
Отец в притче был прав в том, что решил отпустить сына. Отпустить ребенка надо безусловно, у него должна быть отдельная жизнь, отдельная судьба, он имеет на это право. Более того, его Бог к этому призывает. И те родители, которые не хотят отпускать своих детей, тяжко грешат.
Конечно, нельзя сразу отпустить ребенка на ту степень свободы, которую он требует, в 15 или 18 лет. Отпускать ребенка надо начиная лет с шести-семи, постепенно, выделяя ему сферы свободы соответственно возрасту.
Это надо делать с молитвой, разумно, не поддаваясь на детские истерики. Если есть что-то, что вы можете ему отдать, отдайте! А в другом случае проявите родительскую волю и стойте на своем.
Родительская власть – это именно власть, за которую мы отвечаем перед Богом, она предполагает, помимо всего прочего, пресечение генерации зла внутри поля ответственности.
Если я скажу сыну или дочери в 15 лет: «Хочешь ночевать не дома? Иди, конечно!», ребенок, быть может, увидит это как любовь, но на самом деле это будет зло.
Ребенок должен понимать с детства, что его уважают и ему доверяют. Но лишь пока это не разрушительно для него.
Сейчас мы часто видим и обратную ситуацию. «Ребенку» уже 18, 20, 25, а он живет с родителями, играет в компьютерные игры, не стремится серьезно зарабатывать и куда-либо съезжать – ему так удобно. Вот в этой ситуации, мне кажется, можно идти на какое-то обострение.
Не разрывать сердечную связь
Парадокс нашего времени в том, что большинство юношей и девушек не доверяют своим родителям. Они обсуждают свои дела с другими, чужими людьми, которые их не любят, или любят мало, или не любят так, как отец и мать.
Почему это происходит? Почему сын не приходит советоваться, или делает наоборот, или пренебрегает моим мнением настолько, что оно для него как будто вовсе не существует? Почему он не доверяет? Потому что разорвана сердечная связь.
Родители не общаются с детьми так, как надо. Очень часто они вкалывают, зарабатывают, организуют обучение. А потом отдыхают от детей. Мои одноклассники, помню, удивлялись, что мама и папа проводят со мною лето, а они у бабушек или в детских лагерях.
Сердечная связь не строится на том, чтобы ребенка кормили, поили, одевали (он, может быть, будет за это благодарен, когда начнет вкалывать на своих детей, а может, и нет). Сердечную связь строит общение.
Могу свидетельствовать по старшим детям: если найти то, что ребенку интересно, – когда отец берет книжку и читает вслух, когда обсуждает то, что важно сыну, когда идет с ним куда-то в свой выходной, – то даже во время переходного возраста сердечная связь не разорвется, и он продолжит вас слышать.
Этот канат натягивается до состояния тоненькой ниточки, но тем не менее связь остается.
Хочешь узнать, что у ребенка на душе, – замолчи
Родителям приходится непросто. То, что раньше ребенок себе ни в коем случае не мог позволить, он вдруг позволяет. Это и хамство, и обман, и пренебрежение, и откровенный бунт. Некоторые родители воспринимают это как предательство.
Я слышал, как один папа говорит: «Ты мне больше не сын, раз такое можешь сказать маме». Так нельзя! Это время, когда нужно просто любить и ждать, потому что разговаривать почти бесполезно.
Все, что можно пропустить мимо ушей, пропускайте. Отшучивайтесь. Если это не откровенное прямое хамство, сделайте вид, что не расслышали. Переведите разговор на другую тему. Если вы будете реагировать, как раньше вы на все реагировали, то вместо одного вразумления в неделю вам нужно будет делать шесть или семь вразумлений в день. Тогда вы превратите ваши отношения в кошмар, ребенок окончательно закроется.
Они должны научиться жить отдельно, оставаясь нашими детьми. А мы должны научиться жить отдельно, оставаясь родителями. Никто не снимет с вас заповедь о почитании родителей, даже если вам 70 лет, а матери 95. Но мать должна научиться жить так, чтобы не требовать себе послушания такого, как когда вам было пять, а ей 30. Научиться жить со своим выросшим ребенком в соседней комнате и не давить на него – это тоже задача.
Это и об искусстве дружить. А начинается оно с «умения заткнуться», как я для себя это сформулировал. Если ты хочешь услышать, что на душе другого человека – ребенка, мужа, жены, твоя душа должна замолчать.
«Друг» и «другой» – слова однокоренные. Дружить умеет тот, кто умеет слышать стоящего рядом человека и признавать его право быть другим. Если ты это умеешь делать, рядом с тобой людям будет хорошо, легко и радостно. Для нас, христиан, это очень понятная задача, потому что мы знаем, что единственный ключ, который отпирает все двери, – смирение.
