«Будто нас добивают, чтобы мы поскорее освободили от себя этот мир»

К современному российскому законодательству высказывается немало претензий, как компетентными людьми, так и гражданами, неискушенными в юридических тонкостях. Однако не новость, что даже законы, не вызывающие нареканий, часто перестают действовать, а жизнь конкретных страждущих людей превращается в многолетнюю волокиту с судами и комиссиями.

Так произошло и с ветераном Великой отечественной войны Ольгой Николаевной Левченко и ее дочерью Людмилой Романовной Каширской, тоже пенсионеркой, проживающими в Санкт-Петербурге с 1997-го года. Обе они ютятся в маленькой заваленной чужими вещами комнате в коммуналке, которую снимают на свои небольшие пенсии, хотя по действующему законодательству Ольге Николаевне, как ветерану ВОВ, полагается отдельная квартира. Но квартиру им не дают.

— Ольга Левченко: Мы с мужем жили и работали на Дальнем Востоке, в селе Уссурка Кировского района Приморского края. Потом муж умер. Моя дочь жила во Владивостоке, она с семьей собралась переезжать в Петербург и позвала меня с собой – чтобы я не оставалась одна. Но тогда же дочь рассталась со своим мужем, в Петербурге оказались я, она и моя внучка. Пока бывший муж моей дочери присылал деньги, мы снимали квартиры, но когда внучка закончила школу, она поехала к нему, там поступила в институт. Тогда он перестал присылать нам деньги, и нам пришлось переехать в эту комнату. 10000 рублей за нее платим – с пенсий наших. У меня астма, я задыхаюсь. Летом можно хотя бы открыть окно, а зимой очень плохо – по нескольку раз за ночь встаю, выхожу на кухню дышать воздухом. Я каждый месяц попадаю в больницу.

— Почему вы решили переехать именно в Санкт-Петербург?
— Людмила Каширская: Владивосток – тоже морской город, как-то по климату ближе. Из всех российских городов Санкт-Петерубрг казался нам наиболее приемлемым и с точки зрения работы – я и мой бывший муж работали в пароходстве. К тому же здесь похоронен мамин брат, погибший под Всеволожском во время войны, в 1942-м году. Родственников у нас нигде нет, только у мужа родня в Кишиневе, но туда мы не стали переезжать, потому что это все-таки Молдавия, дочке сложно было бы там ходить в школу. Однако во Владивостоке стало нам жить сложно, и в середине 1990-х мы решили переехать все-таки поближе к родственникам мужа – из Петербурга до Кишинева сутки езды на поезде.

— Вы рассчитывали купить здесь жилплощадь?
— Людмила Каширская: Во Владивостоке у нас была кооперативная квартира, которую мы продали и собирались купить квартиру здесь. Я приехала сюда в мае 1997-го года с 71-летней мамой и с 9-летней дочерью. Но как раз тогда квартиры начали дорожать, а с мужем у нас осложнились отношения, мы разошлись, он остался во Владивостоке, устроил там свою личную жизнь. В результате нам здесь не хватило денег даже на однокомнатную квартиру, пришлось жилье снимать. Когда дочка школу закончила, то уехала к отцу, там поступила в институт. Она думала, что потом переведется в Петербург, но со стороны ее отца были поставлены условия, что если она будет учиться там, то он будет платить за ее обучение, а если здесь – то не будет.

Итак, оказавшись в Санкт-Петербурге, женщины как-то сводили концы с концами – снимали жилье, Людмила Романовна работала. Даже временную регистрацию надолго оформить было очень непросто. В какой-то момент женщины вынуждены были встать на учет в Санкт-Петербургскую благотворительную общественную организацию «Ночлежка», как лица БОМЖ, несмотря на то, что им было очень трудно согласиться с таким статусом по моральным причинам. Однако именно в «Ночлежке» они стали получать регулярную юридическую поддержку – ее сотрудники помогли женщинам поменять советские паспорта на российские (с этим тоже были проблемы, длившиеся годами). А теперь «Ночлежка» помогает разобраться и в сложившейся ситуации. Сейчас Ольге Николаевне 85 лет, ее здоровье ухудшается. Лечение и лекарство становятся все более дорогими. Ее дочь, инвалид и пенсионерка, уже не может работать так, как раньше. Пенсии хватает только на плату за комнату.

– Екатерина Диковская, юрист СПбБОО «Ночлежка»: Есть документальное подтверждение, что Ольга Николаевна Левченко проживает в Санкт-Петербурге с 2001 года. Но есть показания свидетелей, что она здесь живет с 1997-го. По закону, чтобы получить жилье, положенное ей, как ветерану, она должна прожить здесь не менее 10 лет. Но чиновники не верят ей, не верят свидетелям. Когда у жилищного отдела при администрации того района города, где человек живет, возникают вопросы, то рекомендуют обратиться в суд. Ольга Николаевна и Людмила Романовна так и поступили – обратились в суд Фрунзенского района – только потому, что они состоят у нас в «Ночлежке» на учете, как лица БОМЖ (комнату они снимают в Московском районе). Суд признал, что Людмила Романовна проживает в Санкт-Петербурге с 1997 года, а Ольга Николаевна – с 2001-го. Суд учел мнение представителя жилищного отдела Фрунзенского района, которая сказала, что не верит показаниям свидетелей, считает их заинтересованными лицами. Непонятно, в чем тут могут быть заинтересованы соседи, родители одноклассников дочери Людмилы Романовны, школьные учителя. После этого Ольга Николаевна обратилась в жилищный отдел Московского района – потому, что в этой районе они снимают сейчас комнату. На это она имеет право – обращаться в администрацию того района, в котором проживает. Но там она тоже получила отказ и глупую рекомендацию обратиться в жилищный отдел Фрунзенского района. Они любят отправлять друг к другу людей. Кроме того, в этом отказе указаны факты, которые не соответствуют действительности. Например, они пишут, что Ольга Николаевна до сих пор зарегистрирована в Приморском крае.

В качестве реакции на эти отказы мы написали от «Ночлежки» в жилищный отдел администрации Московского района заявление с просьбой назначить новую комиссию с целью пересмотреть решение потому, что в полученном от них ответе имеются недостоверные сведения. На это заявление ответа пока нет. Если они нам опять откажут, придется опять-таки обращаться в суд. Но, к сожалению, у судов тоже такая практика – отказывать ветеранам, тянуть. По поводу Людмилы Романовны судебные заседания продолжались дольше, чем полгода – только после этого признали факт ее проживания в Санкт-Петербурге с 1997 года.

Также мы стали хлопотать, чтобы Ольга Николаевна и Людмила Романовна получали от города какие-то льготы. Сейчас они получают только федеральные пособия, а региональные им не выплачивают. Чтобы оформить проездные билеты и получить иные льготы, Ольге Николаевне и Людмиле Романовне, как людям без регистрации, необходимо встать на учет в Городской пункт учета бездомных граждан (ГПУ). Но ГПУ отказывает им в этом потому, что у них не было прописки в Санкт-Петербурге. Решение суда о том, что факт проживания Людмилы Романовны в Санкт-Петербурге с 1997 года, основанием для ГПУ не явилось. А у этих женщин нет регистрации потому, что нет своего жилья. Только один раз Людмиле Романовне удалось зарегистрироваться на год у очередных работодателей. Уставом ГПУ предусмотрена постановка на учет лиц, имеющих последнюю постоянную регистрацию в Санкт-Петербурге или Ленинграде. Но в определенных случаях при содействии Комитета по социальной политике возможны исключения. Мы от организации направили ходатайство в Комитет по социальной политике, чтобы обеим женщинам помогли в этом вопросе. Поскольку это ходатайство долго не рассматривалось, мы заинтересовали вопросом некоторых журналистов, которые стали звонить туда и просить комментариев. Тогда Комитет по социальной политике, когда узнал, что этим делом заинтересовалась пресса, разослал журналистам текст, в котором содержится информация, не соответствующая действительности. В этом документе проигнорирована проблема постановки на учет в ГПУ, зато написано, что Каширской Людмиле Романовне назначена и выплачивается надбавка к пенсии. А у нас есть ответ из социального отдела Фрунзенского района о том, что ей эта надбавка не положена. При том, что у нее трудовой стаж, ей назначена только минимальная пенсия. Еще они написали: «Комитет по социальной политике Санкт-Петербурга готов оказать пожилым женщинам помощь, поселив их в учреждения социального обслуживания населения. Однако они не изъявляют желания оформить заявления». Для человека, который не в теме, это выглядит так: «Мы им даем жилье, а они отказываются». Но учреждения социального обслуживания населения – это дома ночного пребывания и интернаты. Селятся туда люди временно, на период решения каких-то вопросов. Но более того, это заявление Комитета в отношении Ольги Николаевны и Людмилы Романовны – тоже неправда потому, что никто им и этого не предлагал.

Мы направили заявление в генеральную прокуратуру, оттуда это заявление было направлено в их представительство в Северо-Западном федеральном округе. Мы собираемся пойти туда на прием и попросить, чтобы это дело взяли на контроль. Потому, что есть документальные факты, подтверждающие нарушения закона, ущемление прав граждан России.

– Случай с Ольгой Николаевной и Людмилой Романовной типичный для Санкт-Петербурга?
– Екатерина Диковская: Когда у администрации есть возможность не дать жилье ветеранам, они не дают. Гоняют людей по кругу – в суд и обратно. Возможно, это сама система такая. В городе всячески замалчивается статистика предоставления жилья ветеранам. И потом, если можно умолчать о допущенных кем-то из представителей администрации нарушениях, они стараются это сделать – ведь если факт нарушения всплывет, кто-то может лишиться своей должности. Ну, не каждая бабушка может позволить себе прийти сюда или обратиться к журналистам, то есть придать свои проблемы огласке. Такие моменты встречаются не только в вопросах получения жилья. Люди иногда годами не могут получить паспорта при том, что у них есть все необходимые документы.

Затягивание решения жилищных проблем ветеранов – обычная судебная практика в нашем городе. Почему Людмиле Романовне подтвердили факт проживания в Санкт-Петербурге с 1997 года, а Ольге Николаевне нет? Мое мнение такое: по закону Санкт-Петербурга, предоставляемая бездомным жилплощадь, на которую имеет право Людмила Романовна, составляет не более 6 кв. м. Ее номер очереди 11232. А если признать, что и Ольга Николаевна живет здесь с 1997 года, то обязаны дать ей отдельную квартиру. А этого жилищный отдел делать не хочет. Иначе зачем было их представителю убеждать суд в том, что недостаточно доказательств проживания Ольги Николаевны в Санкт-Петербурге с 1997 года? Кстати, на сегодняшний день уже и с 2001 года прошло 10 лет. И к тому же, мы все-таки нашли справку из Пенсионного фонда о том, что, согласно документам из архива, Пенсионного фонда, Левченко Ольга Николаевна выехала из Приморского края в Санкт-Петербург 1997 году. Еще есть справки из медицинских учреждений нашего города, в которые часто обращалась Ольга Николаевна, поскольку она больной человек, инвалид.

– Людмила Каширская: У нас есть свидетели – люди, которые жили с нами в одном подъезде, учителя из школы, где училась моя дочь, родители ее одноклассников. Человек семь написали в суд заявления, в которых подтверждают, что мы живем в Петербурге с 1997 года. И некоторые свидетели сами пришли в суд. У мамы есть медицинские документы, но медицинским документам чиновники не верят. Будто нас добивают, чтобы мы поскорее освободили от себя этот мир. Такое впечатление, что у них установка – программа выполнена, отчет сдан, жилье больше никому давать не надо. У них заготовлены ответы, они даже не смотрят на документы.

Сотрудники СПбБОО «Ночлежка» намерены продолжать оказывать поддержку Ольге Николаевне в восстановлении ее законных прав как ветерана войны и гражданки Российской Федерации. Организация будет обращаться к городским чиновникам до тех пор, пока не будет принято решение, не нарушающее законные права Ольги Левченко и Людмилы Каширской.