Богатые и бедные: в храме фейсконтроля нет

Пропасть между мирами нищеты и рублевских заборов глубока. Пожалуй, осталось единственное место, где эти миры соприкасаются. Это храм.

В. Перов. Проповедь на селе. 1861

Под стеклом Porsche 911 лежит софринская иконка блаженной Матроны Московской. Хозяйка купила ее, чтобы сохранить кабриолет невредимым. Она заехала в паркинг и отправилась в спа-салон в Третьяковском проезде на аюрведический массаж и консультацию нумеролога. Вечером на всенощную в С-кий монастырь звал знакомый модный художник, который недавно отпустил бороду и теперь делает ювелирку в русском стиле. Нужно заехать в Столешников переулок – купить платок…

Над лобовым стеклом маршрутки английской булавкой пришпилена софринская иконка. На булавку надета цепочка с арабской рукой, амулетом от сглаза… Другая булавка не дает улететь купюре в 2 доллара с портретом Томаса Джефферсона. Она не настоящая, ксерокс. «Подарили пацаны на удачу, пусть висит…»

Возможно, когда-то хозяйка Porsche ездила в этой маршрутке. А возможно и нет — и родилась и выросла она в богатой семье. С опубликования указа Горбачева о кооперативах прошло 27 лет, с начала реформ Егора Гайдара – 22 года. У нас уже есть как поколение своих богатых старушек, так и поколение молодых людей, которые не знают другой жизни кроме богатства.

В общем, сейчас хозяйка и водитель маршрутки живут в разных мирах. У этих миров уже минимум точек пересечения, а с течением времени они будут все более отдаляться.

Есть лишь одно исключение. Храм. Пусть даже они оба зайдут туда в лавку за иконкой, которую поместят под автомобильное стекло. Пусть – и в этом они близки – оба про Православие не знают практически ничего и открыты любым самым причудливым суевериям. В московский храм еще заходят и богатые, и бедные. И более того, хороший приход с крепкой общиной – это то место, где в России богатые и бедные могут не только встретиться, но и чувствовать себя как дома.

«Я думаю, в отчуждении богатых главную роль играют соображения безопасности, — рассказывает протоиерей Алексий Гостев, настоятель храма святителя Николая в Аксиньино. Храм находится недалеко от поселка Николина гора. – Мне трудно судить о Рублевке в целом, поскольку в наш храм приходят далеко не все обитатели домов с высокими заборами. Что касается тех, кто приходит в храм, я знаю, что эти люди сами стараются сделать так, чтобы, по крайней мере, на приходе разделения на богатых и бедных не чувствовалось. Напротив, я вижу взаимную поддержку прихожан. Например, к нам ходит семья, у которой четверо детей, интеллигентная и не очень имущая. Ходят и люди, так сказать, другого регистра. Они начинают передавать этой семье какие-то вещи, оплачивать лечение. Порой, даже не ставя в известность меня как настоятеля. Нам в храм постоянно передают детскую и взрослую одежду, игрушки, кто-то принес телевизор… Взаимопомощь между прихожанами возникает не сверху, а снизу».

Вне храма миры богатых и бедных в России действительно удаляются друг от друга. Богатые отгораживаются пресловутыми циклопическими рублевскими заборами и клубными домами, частными школами, закрытыми клубами, консьерж-агентствами, службами доставки, охраной. Наконец просто переселяются заграницу, оставляя Москву как фронтир, где можно и нужно зарабатывать, но не жить.

«Социальным апартеидом» назвала такое отчуждение президент Аргентины социалист Кристина Киршнер, когда в 2009 г. в Буэнос-Айресе построили 3-метровую стену между фешенебельными районами и трущобами.

Социальный апартеид или как его еще называют «гетто для богатых» – это не специфически российское явление. Оно в большей или меньшей степени присуще сегодня всем странам с развивающимися рынками. В Бразилии еще в начале 1990-х несколько семей выкупили землю в районе Мурумби (Сан-Паулу) наняли охрану и отгородились. В Китае колоссальная пропасть между городами и деревней: самый быстрорастущий рынок дорогих французских вин в мире и асбсолютная нищета. Нигерия сейчас один из самых развивающихся рынков премиальной недвижимости – и здесь же рядом бедность.

Апартеид апартеидом, а можно ли богатых понять? Может быть это нечто большее, чем снобизм?

Прежде чем осудить богатых за то, что они отгораживаются высоким забором, вспомните, не было ли в вашей семье рассказов про то, что прадедушку расстреляли и забрали дом, потому что все знали, что он был кулак. Может быть люди просто думают о том, что «хватит, в 1917 г. уже были одни такие наивные, кто думал, что все быстро закончится». И давай пока за забор, а на крайний случай всегда держать открытый «шенген» в паспорте.

Прежде чем огульно осудить богатых за их заборы, вспомните имена и отчества всех своих соседей по подъезду. Задумайтесь, а не закроете ли вы дверь на дополнительный замок, если ночью услышите в подъезде крик. Так сильно ли вы отличаетесь от рублевского миллионера с его забором? Он-то кстати скорее всего знает, как зовут его соседа губернатора.

Не возникало ли у вас жуткое ощущение в супермаркете, когда в очереди в будний день вы оказываетесь единственным человеком с «Нарзаном», а вокруг все с батареями бутылок пива – школьники, женщины, пенсионеры, мигранты мусульмане, которые здесь спиваются. Вы задумываетесь и понимаете, что пять лет назад это тоже было, но намного меньше. В этой очереди вы ни разу не хотели на Рублевку за забор?

Прежде чем осудить богатого за Porsche задумайтесь, сколько народа взяло микрокредит под 80% годовых, чтобы купить iPhone или поехать в Таиланд, потому что знают, что все равно бизнес вести не смогут, серьезных накоплений сделать не смогут, так уж хоть пожить хорошо. Как пишет РБК, просроченных кредитов в России к концу 2014 г. будет около 510 млрд. рублей. Национальная служба взыскания говорит, что клиент позволяет себе сделать просрочку, потому что деньги, предназначенные для обслуживания кредита, могут пригодиться в повседневной жизни. В прошлом году было 400 миллиардов, и уже колекторы и банки ждали дефолта, а спираль только закручивается.

Кстати человек на Posche чаще всего понимает, когда на него как на мироеда смотрят те, кто взял такой кредит и вложил его не в свое дело и образование, а в iPhone и Таиланд. И тогда захочется от этого «хлеба и зрелищ» за рублевский забор.

Москва – настоящий третий Рим. Замените в описании Porsche на колесницу, Аюрведу на культы Митры и Изиды, и вы получите описание жизни богатых римлян IV в., такие яркие и у язычника Аммиана Марцеллина, и у христианина блаженного Иеронима Стридонского.

И там и здесь богатство и бедность хотят роскоши, ненавидят и боятся друг друга. В Риме выходом из этих социальных противоречий и для бедных, и для богатых становилось христианство. В античной столице богачи отгораживались стенами своих вилл и дворцов. Но среди них были такие, как прп. Мелания Римлянина, которая продавала свои поместья (причем продавала постепенно, так как их было очень много, и она не хотела сбывать их по бросовым ценам), чтобы поддержать монастыри и бедняков. Или свт. Григорий Двоеслов, папа Римский, который в своем имении на холме Целий садился за стол с нищими.

Социальное отчуждение между богатыми и бедными, свободными и рабами тогда было еще больше, чем сейчас. Конечно, на этих святых людей приходилось гораздо больше прожигателей жизни или просто рачительных хозяев, обычных людей, которые так и оставались «за забором». Но вот эти римляне смогли стать другими, открыться, выйти из-за забора. Без Христа это было бы невозможно, ни тогда, ни сейчас.

Вне Церкви примирить богатство и бедность едва ли возможно. У нас была такая попытка. Строилось безбожное общество, где декларировались хорошие нравственные принципы морального кодекса строителя коммунизма и говорилось, что все равны. Чем закончилось? Колоссальным социальным отчуждением и пропастью между «страной номенклатурией» цековских дач и спецраспределителей и миром обычных людей. И крахом.

Богословская максима «вне Церкви нет спасения» и в первом и в третьем Риме приобретает буквальный смысл. Конечно, в реальности столичный храм редко бывает местом, где мир, тишина, и дружат волк с ягненком. Конечно, в реальных храмах отношение к богатому и к бедному, к сожалению, может быть разным. Но обращение к храму хотя бы задает вектор.

Часто говорят, что нужно обратиться с миссией к бедным. А богатые что, все знают и в церковь ходят? Да в том-то и дело, в том и беда: ничего не знают про то, во что они верят ни богатые, ни бедные. Иконки и амулеты в спортивном суперкаре и в маршрутке, о которых говорилось в начале, – вполне реальные. Проповедь не может быть только для богатых или только для бедных. Надо быть всем для всех.