Антон и Наташа Платоновы: «Дети в детских домах – это неправильно…»

Наверное, в жизни каждой женщины наступает момент, когда больше всего на свете ей хочется слышать рядом детские голоса. Бывает, события опережают эту тоску по детям – и тогда материнство рождается вместе с первенцем. Но бывает, что события отстают, опаздывают, становятся невозможными по разным причинам…
Сейчас наука и медицина предлагают множество всяких способов – ЭКО, суррогатное материнство и т.п. Многие из них очень спорны в нравственном отношении. Есть ещё путь – молиться, просить у Господа ребёночка, и, конечно – сколько вымоленных, выстраданных, долгожданных детей!
А есть ещё один путь… Вот как сформулировала его одна из женщин, которая пошла им вместе со своим супругом: « Есть родители без детей, а есть – в домах ребёнка, в детских домах, в интернатах – дети без родителей. Дети на любой вкус, с любыми внешностью и характером… Это дети, которых очень редко берут на руки и почти никогда не ласкают…Я поняла, что не могу тратить свою жизнь на всякие современные медицинские эксперименты. Вот – есть уже живые дети, которым нужны родители…»
Антон и Наташа Платоновы женаты чуть более двух лет и имеют уже троих детей. Их первенец Коля усыновлён в пятимесячном возрасте. Сейчас ему почти два года. Он, кстати, очень похож на Наташу.
Очень часто бывает, что после усыновления ребёнка в семье рождается свой, кровный малыш, иногда прямо следом за усыновлением. У Наташи с Антоном, возможно, это ещё впереди. А пока двое других их детей – Кристина 8 лет и Света 5 лет – тоже приёмные.

– В основном, усыновители в России – это люди, у которых нет своих собственных детей, и которые хотят ребёнка для себя. Это такой стандартный путь, которым и мы пошли, – рассказывает Наташа, – Мы совсем не планировали за год с небольшим взять к себе троих детей, мы собирались взять одного маленького мальчика, ну и может быть ещё когда – нибудь потом маленькую девочку…Начали мы с того, что в Интернете набрали: «усыновление», попали на сайт 7ya.ru, почитали, какие требования к усыновителям, какие нужны документы, справки… Из Интернета мы узнали, что в Москве существует Школа приёмных родителей, и записались туда на занятия…Там мы познакомились с живыми приёмными родителями, нам рассказали о медицинских, юридических, психологических проблемах, которые могут возникать; педиатр из дома ребенка рассказывала об особенностях детей, находящихся там, говорила, каких диагнозов бояться, каких не бояться. Там же мы познакомились с Алексеем Рудовым, у него кроме своего ребёнка есть ещё усыновлённая девочка, которую они взяли уже взрослой. И Алексей как-то сказал такую фразу: «Все хотят взять маленьких детей, а подросшие уже никому не нужны». Это мне очень запало в душу…
Параллельно с занятиями в Школе приёмных родителей мы собирали всякие справки. Затем у нас был второй этап – это органы опёки. Если теоретически уже всё понятно, нужно идти в местные органы опеки или попечительства, которые находятся в муниципалитете. У них есть база детей по Москве. Нужно заполнить анкету – пол, цвет волос, глаз, возраст ребёнка, которого хотелось бы усыновить. И вам дают или анкеты с фотографиями, или, если ребёнок ещё очень маленький – просто информацию. Далее нужно связаться с главврачом Дома ребёнка и договориться о встрече.
Нашего Колю мы впервые увидели в доме ребенка, когда ему было чуть больше четырех месяцев. Если честно, то первая мысль была – «с ним что-то не в порядке». Его вынесли на руках в коридор, и он совершенно не двигал руками, ногами и головой, только глаза бегали в разные стороны. Потом-то я уже стала понимать, что его почти никогда не держали в вертикальном положении, да и на руки не брали. Мужу тоже сначала показалось, что ребенок очень нездоров. Слишком уж он был «замороженный», даже голову держал плохо. Не могу сказать, что у нас что-то «дрогнуло», но мы начали регулярно навещать мальчика. На обложке медицинской карты у Коли было написано «Гипотрофия 1 степени. Инфекция мочевыводящих путей». Да и в карте тоже было много всего грустного. Родился Коля весом в 2,5 кг и полтора месяца потом находился в больнице. ПЭП и ЗПМР у нас тоже присутствовали.
До суда я навещала ребенка почти каждый день. Мы гуляли с ним по территории дома ребенка.
Домой мы приехали, когда нам было 5 месяцев и 5 дней. А дальше… У меня полное ощущение, что Колю выносила и родила я сама, ну просто я плохо помню беременность и роды. Сейчас ему почти два года, он развивается в соответствии с нормой, а все диагнозы нам сняли уже через несколько месяцев. Совершенно непонятно, как мы жили без него раньше.

– В органах опеки, в домах ребёнка работающие там люди настроены на то, чтобы детей усыновляли? Бытует мнение, что зачастую они строят всякие препятствия?

– Настроены. Бывают, конечно, какие-то сложности, часто работники органов опеки, запугивая родителей, таким образом проверяют их решимость.

– Я сталкивалась и с таким мнением, что усыновить ребёнка – это дело невероятно сложное, что в основном усыновляют детей за границу, что за это нужно заплатить кучу денег…

– …А потом из них всё равно вырастают преступники…Я не знаю, откуда взялось такое мнение… Это мнение в обществе надо как – то менять. Во-первых, мы не платили ни копейки. Во-вторых, сейчас оформляется всё больше и больше опек, в школе приёмных родителей занимается очень много людей, и сейчас стали брать детей люди, у которых уже есть свои дети, вот что хорошо…Мне кажется, сейчас общество начинает выздоравливать…

– Т.е. получается другая причина усыновления.

– Да, получается, ты берёшь ребёнка не для себя, а для ребёнка. На нас очень повлияли Алексей Рудов и Школа приёмных родителей, особенно на Антона. Мы поняли, что это, конечно, хорошо – взять маленького ребёнка со славянской внешностью, но ведь существует много детей подросших, у которых всё меньше шансов быть усыновлёнными. Очень потрясает, как страшно и несправедливо, что дети находятся в домах ребёнка. Когда мы навещали уже выбранного нами Колю, мы видели всех других детей, и очень переживали. Видишь, что детей много, что им нужны родители прямо сейчас, немедленно, и остаться равнодушным уже невозможно. Главврач дома ребёнка, из которого мы брали Колю, сказал, что практически все дети из домов ребёнка в возрасте до 5 лет усыновляются, чаще за границу, реже в Россию, но практически все дети уходят.

– Откуда же тогда берутся дети в детских домах?

– Это уже другая категория детей, эти дети в более старшем возрасте изъяты из неблагополучных семей.

-А как к вам попали Кристина и Света?

– Одна из наших знакомых, тоже из группы усыновителей, сказала, что в Серпухове есть детский дом, что город бедный, и мы решили собрать какие-то игрушки, одежду, и отвезти. Мы подружились с этим детским домом – с детьми, воспитателями, руководством. Стали периодически навещать детей, брали кого-нибудь из них в гости на выходные. Сейчас в детских домах практикуется гостевой режим с детьми от семи лет. Это замечательная практика. Если ребёнка берут просто в гости – это уже очень полезно для него.

– А что нужно, чтобы взять ребёнка в гости? Это может сделать любой человек?

– В принципе, конечно, любой, главное, чтобы было желание как-то помочь детям. Хорошо, чтобы администрация вас уже немного знала – сначала можно просто навещать детей. Потом, может быть, понадобится обратиться в органы опёки за разрешением. Из органов опёки выдаётся письмо, что такая-то такая-то или супруги такие-то могут брать конкретного ребёнка или разных детей в гости. В некоторых детских домах без ночёвки разрешают брать детей в гости и без такой бумаги; если вас уже знают, достаточно написать заявление.

-Но многие боятся этого гостевого режима, потому что им кажется, что если они взяли ребёнка в гости, то они уже впоследствии должны его усыновить, а люди по каким-то причинам не готовы к усыновлению.

– Нет, ничего подобного. Брать ребёнка просто в гости – это очень хорошо, просто нужно его сразу настроить, что он идёт именно в гости. Дети старше 7 лет это прекрасно понимают. Маленьким, конечно, это трудно объяснить, а с большими вполне можно договориться, главное – ничего не обещать. Берёте же вы в гости соседских детей, племянников. Всё зависит от настроя взрослых и детей. Даже если вас дети мамой называют – не надо этого бояться. Дети из дома ребёнка другой смысл вкладывают в это слово.

– Когда вы навещаете детей в детском доме в том же Серпухове, вы в качестве кого туда приезжаете?

– В качестве обычных людей, желающих помочь детям. Нас примерно восемь постоянно ездящих туда семей. У некоторых из них уже есть усыновлённые дети, у некоторых нет. Мы берём их, гуляем, ходим в театр или кино. Кстати, театры не производят на них особенного впечатления, а вот, например, просто прогулку на детской площадке с качелями они вспоминали несколько месяцев. Или просто ребёнку в ванной помыться – уже здорово, или полечить его – у многих из них какие-то запущенные бронхиты – вот тёплые носочки им оденешь, молочко с мёдом в кроватку…Некоторые брали ребёнка на выходные и шли с ним к зубному, потому что зубы запущенные, а в детском доме руки до всех не доходят…
Когда мы начали ездить в Серпуховской детский дом, мы не планировали, что будем оттуда кого-то брать насовсем. И вот однажды я взяла в гости семилетнюю Кристину. И сразу поняла, что это наш ребёнок. До Кристины я брала в гости других девочек, мы с ними общались, но такого контакта, такой гармонии у нас ни с кем не возникало. Я почувствовала, что это моя дочка. Если бы мне год назад кто-нибудь сказал, что мы возьмём проблемного ребёнка, который постоянно раскачивается, бьётся перед сном головой, потому что она не могла заснуть, если не постучится лбом об подушку, я бы не поверила. Я помню, она говорила: «А я на таком стульчике никогда не сидела, а я никогда не ездила на коляске. А я не родилась, я появилась в приюте». Когда я ей читала, первое время она не понимала смысла того, что я читаю, но она была потрясена, что я лично ей читаю, она просто млела, замирала и дышать боялась оттого, что читают лично ей.
Мы оформили над Кристиной опеку. Поначалу, конечно, были у нас всякие сложности: она что-нибудь делала назло, или говорила – хочу обратно в детский дом – всё это у нас было, и бутылочку сосала, глядя на Колю, но всё постепенно прошло, и засыпает она уже без того, чтобы биться головой. Были у нас и проблемы со школой. В первую школу, куда мы хотели поступить, её отказались взять, потому что ещё в мае, в семь с половиной лет, она знала только буквы А и Б и цифры 1, 2, 3. Тогда же она первый раз в жизни увидела кисточки и краски. Мы всё лето занимались перед школой, и сейчас дополнительно занимаемся с логопедом и дефектологом. Во вторую школу нас тоже взяли с трудом. Посмотрели медкарту и спрашивают: «А она шнурки умеет завязывать и пуговки застёгивать?» Я говорю: «Да она Коле памперсы меняет и с ложки его кормит!» Взяли… Сейчас она уже потихоньку читает, и учится ей нравится, ей всё очень интересно.

-А Света?

-А со Светой было так: выяснилось, что у Кристины есть сестра, которую из Серпуховского приюта перевели в Сергиево-Посадский интернат для умственно отсталых детей. Когда мы узнали об этом из органов опеки, мы решили попробовать Кристинину сестру навестить. Конечно, тут уже ни о каком усыновлении и мысли не было. Когда мы ехали в Сергиев Посад, я представляла себе тяжелобольного ребёнка, понимая, что ничем помочь не сможем, ну если только какими-то лекарствами… Мы, помню, со страху навезли каких-то шампуней, памперсов и конфет…Я представляла, что сейчас введут такого глубочайшего инвалида, и вдруг входит такое совершенно очаровательное болтливое существо…Мы с ней пообщались, и внешне у неё не было каких-то следов инвалидности, кроме, пожалуй, речи. Вообще этот интернат – страшное место. Там такие тяжёлые дети!.. Например, идёшь по коридору, смотришь – целая палата 8-10-летних детей, которые голые сидят на кроватях, раскачиваются и орут страшными голосами… Впоследствии я раз десять там была, и каждый раз, когда оттуда уезжала, меня просто колотило… И на фоне тех детей Светка смотрелась здоровым ребёнком – оказывается, когда мы её в первый раз увидели, она там была только неделю как. И когда мы вышли из интерната, Антон сказал: «Да, теперь хочется поскорее её отсюда забрать.» Потом я с Кристиной и Колей уехала в Анапу почти на два месяца, и когда мы приехали навестить Свету во второй раз, она уже сильно изменилась. Всего двух месяцев в этом интернате хватило, чтобы у неё чисто внешне стали проявляться манеры, мимика больного ребёнка: она стала выпячивать глаза, что-то говорить несуразное… Сейчас потихонечку это у неё проходит.

– Вас отговаривали?

– Да, в Серпухове в органах опёки отговаривали. Говорили, что Света в приюте грызла кровати. Это как же должно быть ребёнку плохо, если он грызет кровати! И в интернате никак не могли понять и поверить, что мы берём ребёнка насовсем. У них, кажется, до этого было только одно усыновление…
Диагноз у Светы: умеренная умственная отсталость. Общее недоразвитие речи второго уровня.

Адаптация, конечно, была сложная и у Кристины и у Светы. Всякие истерики были… Со Светой поначалу было тяжело – второй месяц её жизни у нас был очень трудный, мы много чего с ней испытали…У неё была и аутоагрессия – она чуть что себя царапала и кусала, и билась перед сном в истерике по несколько часов… но постепенно всё проходит, их привязанность и любовь растет, сейчас всё чаще слышится: «Мамочка! Мамочка!». Сейчас уже пять месяцев, как Света у нас живёт, потихонечку становится легче.

У них малогабаритная двухкомнатная квартира, но очень уютно. У Наташи высшее образование, но когда в их семье появились Света и Кристина, Наташа уволилась с работы и занимается детьми и домом.

-Я поняла, что при всём богатстве различных психологов у нас нет специалистов по патологиям старших приёмных детей. Я поняла, что нужно этому учится, и пошла получать второе высшее образование в Открытый Социальный Университет – учиться на коррекционного педагога. Занятия у меня один день в неделю, поэтому один день в неделю я учусь с утра до вечера, а Антон сидит с детьми. Мне очень нравится там учиться, мне кажется, что это так надо – посвятить свою жизнь вытягиванию детей, которым так досталось…У меня нет ощущения какого-то креста, мне кажется, что так должно быть и нужно. Я не боюсь каких-то чужих генов. У меня нет такой мысли, что вот мои гены должны быть очень замечательными. Я не думаю, что рождённый мной ребёнок был бы каким-то гениальным или очень здоровым.

– Но ведь бывают случаи, когда детей возвращают.

– Да, обычно отказываются от детей те, кто берёт под опеку или усыновляет детей постарше, поломанных, и сразу хотят от них результатов, отдачи, чтобы дети их ценили, любили, а ведь у таких детей нет чувства привязанности, ни любить они не умеют, не заботится… Алексей Рудов нам всегда говорил: «Не ждите, что дети будут вам благодарны, что вы их забрали и выращиваете, тратите на них силы и деньги. Не ждите.» А вот те, кто ждёт – обжигаются.
У этих детей нет перед глазами даже модели семьи, отношений матери с ребёнком, они не видят, как общаются мужчина и женщина, поэтому для них практически невозможно создать свою нормальную семью Поэтому если брать их хотя бы на короткое время в семью – это уже для них огромная польза. И в бытовых вопросах они совершенно ничего не знают. Например, девочки, которых я брала в гости, говорили: «Тётя Наташа, а как это – чай не сладкий!» или « А это что – картошка или капуста?» Детей постарше можно и просто необходимо вовлекать в домашние дела, для них это тоже событие. А самое важное для них – это просто забота.

Когда я забирала Свету из интерната, ездила за ней я одна, Антон оставался с Кристиной и Колей. Мы со Светой приехали, а Антон срочно убежал на работу. И вот он поздно вечером приходит, дети уже все спят, а он вошёл домой и всё время улыбается. Я говорю: «Ты что так сияешь?», а он отвечает: «Ты знаешь, я сегодня хожу весь день такой счастливый, и думаю – чего это я такой счастливый, а потом вспомнил – у меня же теперь трое детей дома!..»

Беседовала Марина Нефёдова.

В ближайшие дни на Милосердии.ru будет опубликовано еще одно интервью с усыновителями. Следите за нашими обновлениями.