При комитете ГД по делам женщин, семьи и детей создана рабочая группа, которая разрабатывает законопроект, направленный на ограничение абортов. За основу законопроекта взяты рекомендации, выработанные на последних Рождественских Чтениях. В группу войдут представители традиционных религий России — Православия, Ислама и Иудаизма. Чего нам ждать от закона, и как смотрят его авторы на проблему абортов? На вопросы «Милоседия.ру» отвечает Елена МИЗУЛИНА, председатель Комитета.
— Существует ли в России какой-либо закон, определяющий юридический статус нерожденного ребенка?
–Такого закона нет. Есть только Федеральный закон «О временном запрете на клонирование человека», который устанавливает, что до достижения срока в 8 недель, зародыш человека считается эмбрионом, а как называется человеческий плод или зародыш после 8 недель — юристам неизвестно.
— Врачу роддома в Москве, допустившему смерть ребенка в утробе, дали два года условно с лишением права заниматься практикой и назначили штраф. Прокурор попыталась возбудить дело об убийстве ребенка, но наши законы этого не позволяют: ребенок, не сделавший ни одного вдоха не считается гражданином. Нет гражданина, нет и убийства. Поэтому приговор пошел по более мягкой статье «оставление в опасности». Как бы вы прокомментировали этот случай?
–Здесь ничего, к сожалению, не добавишь. Именно так, уголовное законодательство распространяется только на убийство или лишение жизни рожденного человека, т.е., не находящегося в утробе матери. И поэтому убийство новорожденного — убийство человека. А на ребенка, находящегося в утробе матери, законодательство не распространяется.
— А есть закон, который бы давал какую-то моральную или юридическую оценку аборта?
— Такого закона тоже нет, да это и это не цель закона — осуждать или не осуждать. Но по формулировкам закона, регулирующего производство абортов, можно судить о том, как законодатель относится к абортам. И если исходить из сегодняшнего закона «об основах здравоохранения», то мы можем сказать, что государство никак не осуждает аборт.
–Как вы оцениваете эффективность государственной политики профилактики абортов?
–Государственной политики в области профилактики абортов нет. Есть государственная политика в сфере демографии. И когда с 2006 года начали реализовываться мероприятия в рамках демографической политики направленной на увеличение рождаемости, на увеличение государственной поддержки семьям, и на улучшение медицинского обеспечения родовспоможения и качества медицинских услуг, то количество абортов на самом деле стало сокращаться. Если с начала 1990-х годов ежегодное количество абортов превышало число рождений, то на сегодняшний день мы можем сказать, что ситуация изменилась. Абортов меньше, чем рождений, и в целом, по данным статистики, за последние 5 лет число абортов снизилось на 18%. Но нужно иметь в виду, что в этой статистике учитываются только те аборты, которые официально регистрируются, а это в основном аборты, которые производятся в государственных учреждениях здравоохранения. Что касается коммерческих учреждений, то здесь экспертные оценки очень разные. Называются цифры и в пять, и в восемь миллионов абортов в год. Я не могу здесь что-либо утверждать, но допускаю, что это достаточно правдивые цифры. Давайте посчитаем: у нас 38 миллионов женщин репродуктивного возраста. Предохраняются, по данным Минздрава, примерно 20%. В 2008 году 1,7 млн женщин родили детей, а 1,23 млн сделали аборт. Получается, что около 26 миллионов женщин не предохранялись, не рожали, и не делали аборт. И, получается, не жили половой жизнью? Естественно, тут будут большие сомнения. Существуют оценки и в 12 миллионов абортов ежегодно, но я не берусь утверждать.
— А в международном праве, в частности в Конвенции ООН о правах ребенка и в Женевской Декларации прав ребенка определен статус не рожденного ребенка?
— Статус не рожденного ребенка не определен.
— То есть конвенция его не защищает?
— Это уже второй вопрос — защищает или нет. В Конвенции ООН о правах ребенка есть норма, которая предусматривает, что государство обязано защищать ребенка как до, так и после его рождения. И из этой нормы очень многие специалисты делают вывод о том, что ребенок может иметь некоторый юридический статус до своего рождения. Подход и ООН и международной правовой практики состоит в том, что каждая страна вправе решать этот вопрос самостоятельно, опираясь на национальные, культурные традиции и обычаи страны. Если бы наше российское законодательство опиралось на традиции, на культуру, на обычаи России, и не последнего десятилетия, а всей тысячелетней истории, то оно должно было бы ввести серьезные ограничения на производство аборта, потому что традиции православной культуры, как и мусульманской, и иудейской, однозначно осуждают производство аборта как грех.
— Как обстоит дело с абортами в странах западной Европы?
— У них все значительно лучше. Даже если брать усредненный общеевропейский показатель, то это 14 абортов на тысячу женщин, а у нас, по данным 2008 года, 30 абортов на тысячу, то есть в два с лишним раза больше. А если сравнить с Нидерландами, где только 5 абортов на 1000 женщин, то у нас больше в 6 раз. Такого либерализма как у нас по отношению к производству абортов нет нигде. Нет и запрета — это правда, но общая установка и общий подход в этих европейских странах состоят в том, что аборт не рассматривается как способ предотвращения беременности. Он рассматривается, в общем-то, как самый худший вариант, как насилие над женщиной, как угроза жизни матери, как нечто, очень сомнительное с точки зрения нравственности. Поэтому европейские страны стараются от практики абортов уйти.
— Существует ли в России законодательная инициатива по ограничению абортов?
— Мне о таких инициативах неизвестно. Наш Комитет начал работу в этом направлении. При Комитете создана рабочая группа, которая готовит законопроект на основе рекомендаций, выработанных на XVIII Рождественских Чтениях. В состав группы войдут представители традиционных религий России: Православия, Иудаизма и Ислама.
— Противники регулирующих мер утверждают, что ограничение государственного финансирования абортов приведет к росту числа нелегальных абортов, и что в этом случае мы можем погубить больше женщин, чем спасти детей. Об этом, в частности, заявлял сопредседатель Совета по национальной стратегии Иосиф Дискин.
— Он глубоко заблуждается. Аборты, которые производятся для женщин бесплатно, составляют лишь 1/5 часть (это как минимум) от общего числа абортов. Еще где-то 5 млн производятся в коммерческих медицинских учреждениях, и женщины оплачивают их самостоятельно. Те женщины, у которых нет денег на аборт в коммерческой организации, могут ли они воспользоваться криминальным абортом? Да, какая-то часть воспользуется, но я не думаю, что весь этот миллион двести тысяч, который сегодня решается на бесплатный аборт, пойдет на производство нелегального аборта. Какая-то часть пойдет, но значительно большая часть пойдет на то, чтобы рожать ребенка. Особенно, если меры, направленные на профилактику аборта, которые мы собираемся включить в готовящийся законопроект, мы подкрепим мерами, стимулирующими, поддерживающими женщину в период беременности и первое время после родов. Для малоимущей женщины, которая лишена поддержки супруга и родных, это имеет большое значение.
Второе. Мы посчитали, что в 2008 году на производство абортов в государственных и муниципальных медицинских учреждениях, только там делается аборт бесплатно, ушло примерно 5,5 млрд рублей. Что это за деньги? Это деньги не напрямую из бюджета, это деньги из Фонда обязательного медицинского страхования. Откуда поступают деньги в Фонд обязательного медицинского страхования? Из бюджетов разных уровней: федерального бюджета, бюджета субъекта, муниципального и (вот что самое главное!) туда поступают так называемые страховые взносы из фондов оплаты труда. То есть каждый работодатель перечисляет часть заработной платы своих сотрудников в качестве единого социального налога. Если бы работающие люди знали, куда идут их деньги, какая сумма уходит на оплату абортов, то, я думаю, вряд ли они бы оценили это положительно.
— Противники ограничения абортов говорят о том, что введение дополнительных мер социальной поддержки беременных может привести к тому, что часть людей превратит это в свой бизнес — будет специально беременеть, рожать, получать деньги, а детей потом сдавать в учреждения общественного воспитания.
— Я вам могу сказать, в данном случае можно было бы согласиться с этой логикой, если бы Россия не находилась бы в такой глубокой демографической яме. Поэтому сегодня Российская Федерация заинтересована в рождении детей, и она обязана будет обеспечить надлежащее воспитание таким детям, устройство их в семьи. Бездетных семей в России очень много. На новорожденных громадные очереди, потому что громадное количество желающих взять именно таких детей, из роддома. Поэтому проблемы устройства таких детей в семью и их усыновления практически нет. Да, есть немногочисленные проблемные в этом отношении группы. Сложно устроить детей старше 7 лет, детей, которые принадлежат к этносу, т.е. детей цыган, чернокожих и т.д., и третья группа, — это дети из многодетных семей, потому что по закону их нужно брать всех вместе. Но доля таких детей не так велика, и применительно к ним можно проблему тоже можно решить, если взяться за это с умом.
Все демографы говорят о том, что Россия находится в очень сложных демографических условиях. Поэтому естественно, что если у нас такая ситуация, то государство должно идти на затраты и не бояться того, что мать после рождения ребенка может его оставить. Если с матерью работать, если будут меры государственной поддержки семей с детьми, в том числе и профилактика безработицы, и возможность совмещения работы с воспитанием ребенка, если государство пойдет на то, чтобы решить проблему детских садов, то задачу можно решить. Сегодня два миллиона детей стоят в очереди в детские сады по стране! Подавляющее большинство, около 70%, это дети в возрасте до трех лет. Ну так какая проблема?! Сделайте оплачиваемый отпуск до достижения ребенком трех лет — этим снимаются очень многие проблемы! И это не так затратно для государства. Мы все это посчитали, и свой вариант отдали в правительство. И, кстати, правительство не отрицает возможность такого решения вопроса, говорит, что им тоже надо посчитать. Нам бы очень хотелось, чтобы оно быстрее это сделало и приняло решение. Тем более что очень давит проблема отсутствия или дефицита местных детских садов, а это могло бы быть одним из вариантов ее решения.
И, опять же, нельзя забывать опыт тех регионов, районов небольших, где работает специальная психологическая служба помощи, которая работает с каждой женщиной, решившей отказаться от ребенка. В результате усилий психолога в подавляющем большинстве случаев мамы остаются с детьми. Просто этим надо заниматься, и не от акции до акции, а системно. Должна быть создана сетевая структура по всей стране, сеть учреждений, оказывающих социальные услуги семьям с детьми, в целях раннего выявления и профилактики семейного неблагополучия, потому что бедность — это семейное неблагополучие, отказ от ребенка — это семейное неблагополучие. Вообще-то, производство аборта — это тоже семейное неблагополучие. Потому что женщина, решаясь на это, боится, что не сможет обеспечить своего ребенка. Для того чтобы ухаживать за младенцем она должна будет оставить работу, а на что тогда жить? И многое другое. И здесь государство не просто вправе, оно просто обязано, по конституции обязано оказать помощь таким семьям, тем более, если оно испытывает такие серьезные проблемы с демографией.
–Целесообразно ли, что мать единолично, без участия отца может решать судьбу ребенка, если она забеременеет? Захочет — родит, а не захочет — сделает аборт.
— Это несправедливо.
— Но разве человек не вправе распоряжаться своим телом, как говорят противники регулирования абортов?
— Дело в том, что конечно вправе. Но здесь речь идет о коллизии прав, вот в чем проблема. Если женщина забеременела, сталкиваются несколько различных прав. А наше законодательство однозначно делает вывод в пользу права матери на аборт. Но здесь еще надо очень хорошо подумать. Я лично не считаю, что вопрос должен решать так однозначно. Единственная ситуация, когда это целесообразно, это когда продление беременности угрожает жизни. И то, аборт возможен только с согласия матери. Мы знаем, что иногда женщина даже рискуя своей жизнью — так велика ее тяга к материнству — идет на то чтобы рожать, и врачи не могут ей этого запретить. Бывают и неблагоприятные исходы, но бывают и очень позитивные. Потому что сила этой материнской любви такова, что она позволяет выжить и ребенку и самой матери. Во всех других случаях, когда непосредственной угрозы жизни матери нет, должны быть учтены и права отца, и права ребенка. Отец, если он состоит в законном браке с матерью, безусловно должен быть поставлен в известность о происходящем и участвовать в принятии решения, должно быть его письменное согласие на аборт. Помимо права отца, право матери на аборт вступает в конфликт с правом не рожденного ребенка. Если наше законодательство займет позицию, что при сроке беременности, превышающем 8 недель, это уже не орган женщины, а человеческое существо… Как говорят специалисты, в этом возрасте ребенок уже начинает чувствовать, у него различимы ручки, тельце, ушки. И если законодатель и Россия посчитают, что уже применительно к такому состоянию, к этому уровню развития человека, нужно защищать его, то в данном случае, конечно, нужно вводить ограничения относительно того, по каким основаниям может производиться аборт. А также регламентировать то, как информируется женщина.
Вот принципиальный момент, который не хотят пока услышать сторонники абортов! Женщине, которая идет на аборт под давлением каких-то обстоятельств, должен быть предоставлен снимок УЗИ, чтобы она видела, в каком состоянии находится ее плод. Она должна видеть фотографию своего ребенка, потому что люди лучше воспринимают ощутимые, материальные вещи. Во-вторых, ни в коем случае аборт не должен производиться в день обращения, должен быть срок для обдумывания этого решения, в течение которого обязательно должна быть консультация психолога. И, кроме того, женщине еще должно быть показано визуально, надо просто демонстрировать фильм документальный о том, каким образом будет производиться аборт. Способ производства аборта зависит от того, какой срок беременности. Это либо вакуумный метод, либо фактически изъятие, расчленение плода. Она должна это видеть, чтобы оценить. Для того, чтобы принять осознанное решение, женщина должна быть информирована. Ей нужно рассказать и о последствиях аборта, и о том, что изымается из ее тела, и о том, каким образом это происходит, чтобы она смогла действительно осознать степень и глубину того, на что она соглашается.
Я глубоко убеждена, что если таким образом женщина будет информироваться, если при этом будет установлен период времени, в течение которого врачом не может производиться аборт, то количество абортов снизится в разы, даже только за счет введения этих правил. И еще, к врачу должны применяться меры административной и даже уголовной ответственности за нарушение этих правил.
— Может ли врач отказаться от производства аборта?
Сегодня врач обязан, исходя из клятвы Гиппократа, сделать аборт и отказаться он не может. А почему нет!? Особенно, если никаких медицинских жизненных показаний к аборту нет? Это неправильно. А если у врача убеждения? Если он православный, или мусульманин, или иудей? В соответствии с религиозными воззрениями, в которых нельзя производить аборт, почему он не вправе отказаться? Мы же сегодня разрешили в армии не служить, предложили молодым людям альтернативную службу. А ведь это один из очень серьезных нравственных постулатов традиционных религий, признанных в России. Такого рода нормы должны быть в законодательстве, безусловно.
— Будут ли все эти моменты включены в разрабатываемый законопроект?
— Мы все эти моменты будем обсуждать, и там, где мы достигнем консенсуса, мы будем включать их в законопроект. Нельзя забывать, возможность принятия закона, и его прохождение зависят от того, какова степень согласованности различных позиций. Поэтому здесь надо будет договариваться и согласовывать позиции.
— Испытывал ли Комитет какое-то противодействие в связи с разработкой закона «об ограничении рекламы абортов»?
— Посмотрите сами, закон был разработан и внесен еще в марте 2008 года, т.е. в начале созыва этой Думы, а принят был только в конце прошлого года. На него ушло два года — это беспрецедентно длинные сроки для такого маленького и очевидного закона. Никто не решался выступать против закона публично.
–Изымаемое из матери тело ребенка востребовано в косметологической и фармацевтической промышленности. Это легальный бизнес, или можно говорить об «абортной мафии»?
— Слово «мафия» мне не очень нравится. Но то, что это определенное направление бизнеса, — это да. Он не запрещен. Хотя женщин часто не ставят в известность.
Кирилл МИЛОВИДОВ
