Как я искала деда

Первый поиск
В Книге памяти Истринского района есть запись: «Воробьев Иван Ефимович… Призван Истринским РВК. Умер от ран 24 марта 1942 года. Похоронен д. Агарыши Износковского района Калужской области». Это мой дед.

Есть копия похоронки: «Извещаю вас с прискорбием о том, что ваш красноармеец Воробьев Иван Ефимович пал в боях за Социалистическую Родину, умер от ран 24 марта 1942 года»

Несколько туманных воспоминаний отца (когда дед ушел на фронт, отцу было 3 года), старый увеличенный и сильно подрисованный снимок, не выдающий ни одной знакомой родовой черты; и то, что дед погиб где-то под Смоленском в возрасте 28 лет – вот все, что я знала о нем.

Однажды в детстве к нам приезжал его брат, который жил где-то под Рязанью. Он рассказывал, как ездил в Смоленскую область на перезахоронение братской могилы. Кажется, это было в 1946 году. Василий Ефимович вспоминал, что на памятной доске, установленной на месте перезахоронения, есть имя деда…

Чтобы найти эту могилу, я обращалась в районный военкомат, оттуда в Центральный архив. На запрос Центральный архив ответил, перепутав место рождения и призыва, что дед похоронен в деревне Агафино Износковского района Смоленской (сейчас Калужской) области.

Итак: несколько кратких строк в Книге памяти, копия похоронки и два разных адреса могилы. Где и как искать? Ехать, на месте разберусь.

В позапрошлом году, как купила машину, недолго думая, с родителями и дочерью отправились в Износковский район Калужской области. В Износках в администрации показали копию похоронки. По местным документам выходило, что из урочища (бывшей деревни) Агафино останки в 1956 году были перенесены в деревню Туровку, Ивановского сельского округа. Также мы узнали, что Иван Ефимович Воробьев служил в 110 стрелковой дивизии 33 армии.

Приехали в администрацию Ивановского сельского округа. Женщина в сельсовете тоже начинает листать книги. Да, указана Туровка. Но, по ее словам выходило, что из деревни Агафино останки были перенесены не в Туровку (теперь тоже урочище), а в большую братскую могилу здесь, в Иваново. Но мемориальная доска до сих пор находится то ли в Агафино, то ли в Туровке. Туда на машине не проедешь, а пешком… Женщина с сомнением смотрит на мою маму.

Что ж, пошли к Ивановской могиле. Здесь похоронено около двух с половиной тысяч воинов… На земле лежат пробитые ржавые каски. Мама посыпала на холмики Истринской земли. Постояли.

Осталось чувство чего-то недоделанного, незавершенного.

Об истринских поисковиках
Истринский поисковый отряд создал и возглавляет Валерий Викторович Кураков, вице-президент Международной ассоциации общественных поисковых объединений «Народная память о защитниках Отечества».

В течение нескольких лет, начиная с момента создания в 1988 году, истринский отряд ведет поисковые работы в любое время года и ежегодно держит вахты памяти, приуроченные ко дню Победы. Отряд выезжает в места боев, разыскивает останки, восстанавливает имена, проводит захоронения. За эти годы отряд Куракова исследовал весь Истринский район и о результатах его огромной работы теперь можно написать книги – отрядом установлены не только места захоронений и имена бойцов, но и восстановлены неизвестные факты, временные фрагменты истории войны.

Как-то прошлой зимой на городском Интернет-форуме прочла, что наш истринский поисковый отряд недавно работал в Износках. Вот это да! Я позвонила Куракову и он предложил поехать весной с истринскими поисковиками на Вахту Памяти в Смоленскую область.

Могилы под водой
Наш экипаж состоит из трех машин. Кураков на джипе, два молодых бойца Виктор и Кирилл на «Ниве», на моей «семерке» я и Толя Усаневич. Остальные поисковики под руководством Александра Усаневича уже несут вахту в смоленском лесу.

Смоленская область. Район Яузского водохранилища, охранная зона, место, нетронутое «черными следопытами» – браконьерами истории, собирающими военные трофеи. Эти «трофеи» – ценный поисковый исследовательский материал, который находится, как правило, рядом с останками. По нему можно отличить нашего солдата от немецкого, установить принадлежность к воинской части; например, по остаткам обмундирования и оснащению определить время, когда произошли те или иные события в данной местности. Понять когда и что именно здесь происходило. И таким образом доподлинно восстановить исторические факты. Там же, где прошли «черные следопыты», лежат лишь кости без надежды на опознание…

В смоленском лесу

В лагере ждут. На эту вахту памяти, к дню Победы приехали поисковики из Шаховской и четверо ребят из Вологды. У костра нас потчуют чаем. Разговор идет о найденных обломках техники, делятся впечатлениями и вместе с Кураковым составляют план дальнейших действий.

Идем осматривать окрестности. Здесь проходила узкоколейка в сторону Белоруссии; ржавой немецкой колючей проволокой обмотаны стволы у берез, поле усыпано металлом – остатками техники и оружия, танков, огнеметов. Валера рассказывает:
– В декабре 1942 года, после освобождения Шаховской, фронт продвинулся к границам Московской, Смоленской, Тверской областей. Образовался так называемый Ржевско-Вяземский выступ Центрального фронта, просуществовавший до марта 1943 года. На этом участке – от леса, где сейчас расположился наш лагерь, до деревни Аржаники у реки, 20-я армия вела ожесточенные бои, оттесняя немцев на запад. Часть территорий за деревней, где велись боевые действия, в 60-х годах затоплена водохранилищем.

В прошлом году поисковики подняли в этих местах со дна семерых советских воинов с медальонами. А рядом с деревней находился госпиталь, там есть санитарное захоронение тех лет.

У прекрасно оснащенной немецкой армии была очень сильная агентура, хорошо работала разведка, им был известен каждый наш шаг. Мы воевали численностью, на каждого немецкого солдата здесь в 41-42 годах приходилось по 100 наших. С 1942 года наши готовились к битве в Сталинграде, а здесь делали вид, что ведутся основные бои.

Вспоминаю, как один старик, ветеран войны из Онуфриево, Иван Семенович Нагайцев, светлый такой, чистый, как ребенок, рассказывал мне: «Было вредительство. Мы шли колонной по лесу, и как только останавливались, нас начинали бомбить. Как будто специально были назначены места, в которых давалась команда встать под смерть». Да и чем, как не вредительством назвать то, что когда Европа была уже под немецким сапогом, у нас все не думали об элементарной самозащите… И тем поразительней становится Победа. Как они могли выстоять с голыми руками, зная, что их предают, могут предать, ведут на верную и даже, может быть, спланированную гибель? А они шли, сражались с беспримерным героизмом и мужеством за Родину, за будущих нас. Неужели мы предадим их забвением?

Знакомлюсь с командиром Шаховского поискового отряда «Запад» Валерием Кузьминым. Он предлагает съездить на своем древнем «москвиче» в Аржаники. Там один из жителей на «задах» своего огорода создал музей под открытым небом, собрав с полей остатки раскуроченной техники – пушек, танков, самолетов. Они аккуратно установлены на основаниях из асфальтной плитки.

Валерий Кузьмин и Валерий Кураков

В Аржаниках: музей военной техники под открытым небом

Вечером у костра – песни под гитару, разговоры… Это вторая вахта памяти у Шаховского отряда. Он создан недавно, но в нем уже 80 человек – в основном подростки. И еще много желающих вступить. С начала своей деятельности, отряд «поднял» 32-х человек, имена четырех из них установлены. Эти бойцы родом из Петербурга, Мордовии, Казахстана. У одного из них в Клину нашелся сын. Кузьмин говорит:
– У меня в отряде в основном «трудные» подростки из неполных или неблагополучных семей. Я сам такой был, и могу их понять. Мне очень хочется дать им возможность найти себя в жизни, развиться духовно и нравственно, сплотить их, помочь выжить. Для этого нужно тоже, чтоб они знали свою историю, хранили ее.

У Валерия Куракова в отряде тоже подростки и молодежь. Четверо его собственных детей прошли поиск. Сыновья Виктор и Алексей, зять Кирилл несли вместе с ним и нынешнюю вахту. Кирилл обращается к Куракову: «пап». Братья Усаневичи – Александр и Анатолий, считают, что он заменил им погибшего отца, и тоже зовут его «батей», да и многие в отряде так.

Всего на этой вахте отряд поднял останки 24 советских воинов… Скольким еще лежать, и кто когда поднимет их со дна Яузского водохранилища? Говорят, война не кончится, пока не будет захоронен последний солдат.

Солдаты из тумана
Утром мы едем в Калужскую область, где несут вахту памяти местные поисковые отряды.

Деревня Барсуки. Здесь попали в окружение и погибли 4 дивизии 50-й Армии.
Мемориал: два воина, друг напротив друга, падающие от выстрелов в спины, символизируют окружение, солдатские каски на земле. Здесь лежат 5 тысяч советских воинов.

Едем вдоль леса по кромке поля, находим поисковый лагерь. Отсюда в 1988 году начинали поиск обнинские отряды; на этой вахте стоят, в основном, калужане. Куракова приветствуют, обнимают со слезами на глазах. Знакомлюсь с командиром отряда «Калужанин», Виктором Сапожниковым. Он возглавляет Калужскую областную военно-патриотическую общественную организацию «Военный историк», бывалый поисковик, написал книгу по найденным материалам.

Лагерь стоит на линии фронта в лесу на косогоре. Лес изрыт окопами, в одном вижу ржавую бочку с иностранной надписью, служившую немцам печкой. Стволы деревьев обвязаны ржавой немецкой «колючкой». У края леса поисковики установили обелиск, рядом на земле лежат каски, гильзы и несколько предметов нехитрой солдатской утвари – кружка, миска, котелок…

Виктор Сапожников

Вечером у костра поисковик Лев Марченков рассказывал:
– Как-то проснулся и сразу понял – сегодня произойдет что-то особенное. Виктору сказал. Вышел в лес, смотрю – лежат патроны, начал вкапываться – наш котелок, вкопался выше колен и провалился. В провале обнаружил трех бойцов ОМСБОНа – Отдельной Мотострелковой Бригады Особого Назначения. А в трех метрах от них нашел ложку с нацарапанной надписью: Репнин.

Впоследствии удалось выяснить, что она принадлежала разведчику ОМСБОНа, спортсмену, неоднократному призеру СССР, динамовцу Геннадию Михайловичу Репнину. Позже, по крупицам восстанавливая историю, поисковики узнали, что здесь воевали РДР – разведчики диверсионной резидентуры ОМСБОНа – отряд из 150 человек под общим командованием майора Коровина (сумел спастись, умер в Ялте в 1973 году), который вел диверсионные работы под Смоленском и Вязьмой. Проникнув в тыл противника, отряд сражался и погиб в этом лесу, до сих пор замотанном колючей проволокой. Раненный капитан Шевченко поднимал в атаку бойцов с выбитым глазом и оторванной кистью руки. Часть бойцов были убиты, часть сгинули по концлагерям.

– Поиск – это глубокий анализ мелочей – говорит Виктор Сапожников.
И приводит пример:
– Не повреждены сосны в лесу, несмотря на то, что проходили немецкие танки – значит, здесь немцы шли в наступление. Потому что тогда они старались по возможности уберечь каждое дерево, так как были уверены, что эта земля станет их собственной. А вот там молодая поросль – значит, была выжжена земля, следовательно, в этом месте они отступали…

В лагере калужских поисковиков

На счету калужских поисковиков тоже сотни найденных и достойно похороненных солдат Великой Отечественной войны.
Жаль, далеко не всегда удается установить имена павших. Кураков говорит, что 87% остаются неизвестными… Но и те немногие, восстановленные имена становятся пусть горькой, но огромной радостью для их близких, и для всех нас, не утративших памяти и надежды.
Ночью у костра, как обычно, песни и разговоры. Кто-то говорит:
– Мы поем, а они нас слушают…

И один из бойцов «Калужанина», Дима, вдруг говорит:
– Я некрещеный и ни во что раньше не верил. Да расскажи мне кто сейчас, я бы опять не поверил, если б сам не увидел. Стояли здесь в прошлом году, и как-то утром снарядились и вышли в лес. И вдруг вижу, как из тумана отчетливо вырисовываются гигантские фигуры солдат. Чуть пониже елей. Целый батальон, во всех подробностях, в шинелях, вижу даже у них за спиной ППШ, вижу, как два бойца поворачиваются и что-то друг другу говорят… Вить, ты ведь тоже видел?
Виктор подтверждает, и кто-то у костра говорит: «Я тоже видел!»

Представился мне этот батальон, уходящий в сторону леса… Худенькие коротко стриженые бойцы в шинелях и с ППШ… Это такие автоматы с диском, да? И поверила этому Диме, как себе.

Книги памяти переизданы
Калужане сказали, что в и Износках тоже сейчас стоят поисковики.

Утром прошлись с Кураковым вдоль леса, по линии фронта и отправились в Износковский район, где сражалась, попала в окружение и почти вся погибла 33-я армия под командованием генерала Ефремова. Остатки его армии погибли в Шпыревском лесу. Он, дважды раненный, застрелился на окраине этого леса, чтоб не попасть живым в руки врага. И был с почестями похоронен немцами – они считали его образцом воинской доблести.

Это удалось узнать у калужских поисковиков. Как и выяснить, что перезахоронения в Износковском районе производились беспорядочно, и большая часть останков находится в прежних могилах. Значит, возможно, дедовы кости до сих пор еще лежат в Агафино.

Вот и оно, урочище Агафино. На разрытом захоронении, куда в 1942 году собирали погибших с полей, работают несколько взрослых и с полтора десятка девчонок и мальчишек из поисковых бригад Брянска, Тулы, Орла, Калуги.

Едем в штаб лагеря. Командир – Сергей Новиков обнимается с Кураковым, показывает место будущего перезахоронения из Агафино. На нем рядами сложены черепа и кости. Вкопан крест. Кладу цветы.

Новиков показывает списки дивизий, которые сражались на участке, где находится Агафино. 110 стрелковой в их числе нет.

Пытаюсь, как можно короче и точнее рассказать ему все, что знаю, и что удалось выяснить здесь в прошлом году. Наизусть читаю «похоронку».
Все вместе едем в Иваново. В сельсовете оказывается, что Книги памяти переизданы, и них теперь нет имени деда! Но вот достают старую, написанную от руки книгу, и в ней мы находим тот же адрес – Туровка, и все дедовы данные.

Едем в Туровку через поле, березняк. Топь. Дальше и на джипе не проехать, но УАЗик пройдет. Останавливаемся. Железнодорожная ветка. За порослью кустарника – серебристый памятник: склонившаяся к воину женщина. Довольно свежие венки. Ухоженно. Надпись: «На этой священной земле в 1941-1942 годах в ожесточенных сражениях с немецко-фашистскими захватчиками пали смертью героев воины 222 стрелковой дивизии 33 армии. Вспомним их поименно…» К постаменту привернуты четыре металлические доски со списками имен. Вот он, мой дед – Воробьев И.Е.

В Туровку через топь

Оставался загадкой номер его дивизии – в бумагах записана не 222, а 110 стрелковая, но недавно я случайно нашла в Интернете сообщение, что один из полков 110 стрелковой дивизии 33 армии был в 1942 году переведен в 222-ю…

В братской могиле урочища Туровка покоятся 1644 воина.

Сколько же вас на самом деле, дорогие, родные и близкие, тех, кого не дождались матери, сестры, любимые, чьи дети остались сиротами, лежит в этих могилах? Сколько еще неизвестных могил и захоронений в наших полях? Сколько солдат, погибших среди лесов и болот, ждут своего часа? Когда может быть, какой-нибудь мальчишка найдет своего прадеда, и пусть не узнает, но станет по-особому причастным к той Победе и славе.

Каждый год несут вахту памяти поисковики. Поиск не окончен.

Светлана Хохлова