Врачом Витя Никитенко из Конаково решил стать в старших классах школы: «Может быть, потому, что родители болели. Думал: выучусь и вылечу. Да и работа хорошая: белый халат и людям помогаешь.
Еще помню, как в детстве вырвал бабушке зуб. Я привязал нитку к зубу, а другой конец к двери, но никто не заходил. Бабушка решила не отступать, дала мне щипцы для сахара, и как-то этот зуб я одолел, хотя было очень страшно.
Почему-то многое в моей жизни происходит именно так – «Боишься? – Ну, так на тебе!» Видимо, есть у людей разные пути. Есть подвижники, которые к своему пути предназначены еще до рождения. Но обычно бывает по-другому, – когда постепенно преодолеваешь одно, второе. Господь тренирует потихонечку.
Сам-то я в Бога уверовал позже. А бабушка верила, икона у нее была. Помню, классе в первом, когда я икону увидел, сказал: «Ба, а ба! А Бога-то нет». Бабушка в ответ улыбнулась, ничего не сказала. Теперь я понимаю, что она молилась за меня, и по ее молитвам все потихоньку выправилось».
Бог любит смелых
Виктор поступил в Калининский медицинский институт. На пятом курсе, выбрав хирургию, решил, что необходимо больше практики, и по ночам стал неофициально дежурить в хирургическом отделении городской больницы. В первый раз он проник туда шпионским способом.
В приемном покое Виктор уговорил дежурного медбрата пропустить его в хирургическое отделение, а оказавшись внутри, переоделся в принесенный из дома халат и предстал перед дежурной бригадой хирургов. Те сразу узнали в «докторе» студента, но порасспросив, оставили.
Юный «доктор» быстро пригодился – в отделение тут же привезли троих пациентов одного сложнее другого. И в первую же ночь дежурства ему посчастливилось ассистировать на трех операциях.
Отучившись, доктор вернулся в родное Конаково и начал работать в районной больнице.
«Помню своего первого серьезного пациента, к сожалению, этот человек тогда погиб. Вскрытие потом показало, что у него было размозжено основание черепа – в те времена такая травма была несовместима с жизнью. Но мне все равно было неприятно, что я не смог помочь.
Вины моей не было, но я начал переживать, что плохо знаю нейрохирургию. Мысль эта не давала мне покоя несколько лет. Я постоянно что-то читал, пытался ассистировать на операциях, но этого было мало. А потом, обучаясь в Харькове в ординатуре, я параллельно работал в санавиации как бортнейровертебролог и так приобрел необходимый опыт. Кстати, Господь опять повел меня путем преодоления страха – летать я боялся».
«Мой отец, парторг, в партию мне вступать запретил»
«Мой отец, выпускник детдома, всю жизнь проработавший на фаянсовом заводе, был очень незаурядным, образованным человеком, знал наизусть почти всего Пушкина. Когда по телевизору показывали выпуски «Что? Где? Когда?», он мог ответить почти на любой вопрос.
У себя на заводе он со временем стал парторгом. А после его смерти, разбирая вещи, я нашел в них иконку. Похоже, он вырезал ее из какого-то журнала, и она много лет пролежала у него в записной книжке. Хотя мне он говорил: «Сынок, если когда-нибудь будешь ходить в церковь, ты только сильно не увлекайся».
Почему возник этот разговор, я не помню. Не думаю, что отец имел в виду священство – речь об этом в то время не могла возникнуть. Сейчас я думаю, что, возможно, это было предостережением от обрядоверия или фанатизма. Значение слова «фанатик» – «смертник», от греческого «танатос» – «смерть».
Помню, как он решительно отговаривал меня от вступления в партию. «Я – говорил папа, – не оставляю партию только потому, что боюсь тебе повредить в твоем карьерном росте». Это был 1984 год, я тогда только-только пришел работать в нашу районную больницу. А в партию мне вступать предлагали, обещали сразу отправить в целевую ординатуру. Но отец настоял на своем: «Не вступай».
Одного дежурства может хватить на инфаркт
Профессию травматолога отец Виктор описывает как нервную и опасную не только из-за суточных дежурств. Сложность и в том, что пациенты и их родственники нередко неадекватны.
«Врач у нас редко работает меньше, чем на полторы ставки. С суточного дежурства или из операционной выходишь – и выслушиваешь. Бывает ведь как: лес, шашлыки, неверным движением топорика по ноге – тюк! Крови много, крику много. Даже если там царапина, выходят одни нервы. Люди и выпившие могут быть.
Или травмы криминальные. А травматолог у нас на приеме работает один. Сейчас появились охранники на входе, только у них ведь и прав-то особо нет. И разбираешься с шумной компанией самостоятельно.
Однажды привозят мне больного: »Доктор, вы там осторожно, под ним граната». А в другой раз прихожу в приемное отделение – там сидит человек и пистолетом размахивает. Сейчас я уже знаю, что верующему человеку легче – что бы ни случилось, я иду на прием и девяностый псалом про себя читаю, или двадцать шестой: «Господь – просвещение мое».
Помню, было, – крупный мужчина, пьяный, разбивает об пол несколько бутылок минеральной воды. Звук – как взрыв, а сам детина – в полтора раза шире меня и выше. Я к нему подхожу: «За что ты так разгневался?» А он мне: «Было бы за что, – убил бы!»
Или – приехал пациент: «Рука болит, пистолет держать тяжело, подержи,» – и отдает мне в руки пистолет Макарова».
Вот такие будни провинциального травматолога, недаром у врачей этой специальности год стажа идет за полтора.
Расстраивает доктора и количество дачников в Тверской области.
«Своего населения у нас – девяносто тысяч. И все больничные штаты рассчитаны на это. Но летом – с апреля по сентябрь – народу получается в три раза больше. Москва рядом – у кого-то родители здесь живут, у кого–то дачи. А летом еще и фестиваль «Нашествие» – у них хоть и есть собственный госпиталь, но и нашим травматологам и терапевтам работы достается».
Символ веры обывателя
К вере будущий отец Виктор приходил медленно. Интересовался всякой околодуховной мистической литературой. «В голове был «Символ веры обывателя» – «Там что–то есть!»
И вот однажды пришлось лететь в самолете с неисправным двигателем: «У меня хороший слух, так что перебои в работе двигателя я услышал. К счастью, в это время мамочка с соседнего кресла передала мне своего ребенка, и я отвлекся. Но внутри меня было полное ощущение молитвы и чувство, что все будет хорошо. Потом нас экстренно посадили в Новосибирске и перевели в другой самолет».
Таких случаев в жизни отца Виктора было много, но к желанию срочно бежать в храм и креститься ни один из них не привел. «Отрицания Бога во мне никогда не было, – говорит батюшка. – А в девяносто первом однокурсники по ординатуре в Харькове стали говорить: «А давай в храм зайдем, свечку поставим». Мы заходили в храм, и мне там было хорошо. Потом они спрашивали: «Как, ты из России, и не крещеный? А давай мы тебя покрестим?» И я крестился.
Крещение это было искреннее, но, к сожалению, основ нашей веры я тогда не знал. И вот теперь я сам с радостью преподаю основы Православной веры в огласительных беседах желающим креститься.
Я уверен, что в то время многие люди за меня молились: мои родные, пациенты и отец Вадим Махновский, настоятель нашего Петро-Павловского храма. Отец Вадим руководит большой хоровой школой, куда ходили наши сыновья. Однажды, как врач, я сопровождал хор в поездке в Нилову Пустынь и там впервые подошел на исповедь».
Что нужно, чтобы достойно встретить старость?
Однажды у прихожанина строившегося в то время Карачаровского Петропавловского храма заболело колено. Две недели он ходил на прием к врачу – будущему отцу Виктору, который никак не мог понять причину болезни. Но две недели врач и пациент общались, в том числе на духовные темы. Правда, большинство ответов верующего пациента на вопросы о духовном были однозначны: «Это надо батюшку спросить».
«После этого я поехал в храм в Карачарово, в Петропавловский храм, где я сейчас служу, – рассказывает отец Виктор, – и в тишине храма мне пришла в голову мысль: «Скоро мы с женой здесь обвенчаемся». Мы к тому времени были женаты много лет, у нас было двое взрослых сыновей, но сам я был даже не воцерковлен. Это было в начале Великого поста, а на Красную горку мы повенчались».
Отец Виктор вспоминает, что вначале он один стал захаживать в храм, потом уговорил жену пойти вместе на литургию. «Но когда дошло до дела, она отказалась – выходной, хотела выспаться. Я не настаивал, а только помолился, как мог, про себя перед иконой: «Богородица, сделай так, чтобы она пошла». И вот закрываю дверь квартиры, а вслед мне – жена: «Подожди, пойдем, чего-то не спится».
В семинарию Виктор Александрович поступал по предложению настоятеля, и как он сам считал «для знаний», а вовсе не для священства: «Я был состоявшийся человек, врач. У меня взрослые дети, пациенты, «что еще нужно, чтобы достойно встретить старость». Мне как-то и в голову не приходило, что после семинарии становятся священниками».
«В священники идти не думал – я ж не святитель Лука»
В семинарию Виктор Александрович поступал по предложению настоятеля, и как он сам считал «для знаний», а вовсе не для священства: «Я был состоявшийся человек, врач. У меня взрослые дети, пациенты, «что еще нужно, чтобы достойно встретить старость». Мне как-то и в голову не приходило, что после семинарии становятся священниками. Как-то подошел к отцу Вадиму: «Можно ли мне чаще причащаться»? А вместо ответа он мне предлагает стать диаконом.
И пять лет я служил диаконом, параллельно работая врачом, правда, ушел с заведования отделением. А два года назад, в 2018, отец Вадим предложил стать священником. Я тогда уже чувствовал, что к этому идет, но в священники не метил, я ж не святитель Лука.
Прежде, чем согласиться, долго терзался: все-таки всему надо учиться, а мне было уже 58 лет. Но духовник сказал: «Надо!» И еще сказал перед рукоположением, что работу в травматологии придется оставить. Мне было очень жаль, а духовник уточнил: «Вернешься, если будут сильно звать»».
Дальше отец Виктор два года служил священником. А перед новым 2020 годом главный врач Конаковской больницы обратился к митрополиту Тверскому и Кашинскому Савве с просьбой благословить священника Виктора Никитенко совмещать служение Церкви и работу травматолога, учитывая кадровый дефицит. Владыка благословил. В январе отец Виктор вышел на работу, и тут началась эпидемия.
В апреле в связи с короновирусом лечебный корпус больницы отдали под госпиталь для ковидных больных. Экстренную операционную разместили в другом корпусе. Во время этой реорганизации привезли пациента с тяжелой травмой ноги. Отец Виктор вел прием.
«Довольно редкую травму, которая там была, нужно было лечить под общим наркозом – требовалось безотлагательное закрытое вправление. Но именно в тот момент работа больницы перестраивалась, и такой возможности не было.
Я посмотрел ногу, сделали снимки – полный вывих стопы, кожа от грубой деформации едва не прорывалась и могла от такого натяжения омертветь.
Выходов было два: либо везти больного в Тверь, либо под местной анестезией попытаться вправить на месте. Я обезболил, выполнив проводниковую анестезию (кстати, по методике святителя Луки Крымского) и с Божьей помощью устранил вывих.
Сейчас мне работать, полагаясь не только на свой опыт, знания и силы, но прежде всего на помощь Господа, под благословением владыки Саввы, не скажу что легко, но мирно и радостно.
