Почему не усыновляют взрослых детей?

Если спросить у подростка, воспитывающегося в детском доме: «Чего ты хочешь больше всего?», можно предугадать его ответ: «Семью». Но шансы быть усыновленными у детей после 10 лет сведены к минимуму. Каждый прожитый год в детском доме отдаляет и отнимает у сироты возможность иметь родителей. О возрастных мифах семейного устройства наш разговор с детским психологом Елизаветинского детского дома при Марфо-Мариинской Обители, преподавателем Школы приемных родителей при Центре семейного устройства детей-сирот, который является одним из проектов Православной службы помощи «Милосердие» Еленой ЛУТКОВСКОЙ.

– Елена, насколько известно, схемы усыновления детей-сирот прошлых десятилетий давно устарели. На ваш взгляд, что изменилось в этом плане сейчас?

– Изменилось многое. В первую очередь то, что детские дома перестают быть закрытыми. Детей не прячут от нас как инопланетян, и всячески поддерживается идея их семейного устройства. Согласитесь, это направление весьма позитивно. Да, нынешние детские дома приветствуют тех, кто пришел за ребенком. Сейчас все согласны с тем, что самый лучший детский дом – все-таки не лучшее место для ребенка: скученное проживание травмированных детей не ведет ни к чему хорошему. Но при этом главная сложность в том, что нынешние детские дома наполнены в основном детьми в возрасте более 10 лет, то есть, далеко не младенцами. А большинство будущих приемных родителей хотят усыновить ребенка до 3-лет. Остальные дети остаются, образно говоря, «за бортом». Проблема сиротства так никогда не решится.

– Будучи преподавателем в Школе приемных родителей при Центре семейного устройства детей-сирот при Марфо-Мариинской Обители, Вы оценивали пожелания будущих усыновителей Школы? Наверняка они также нацелены на малышей?

– Немного смешно и весьма грустно: основной, так называемый «заказ» – это голубоглазая белокурая девочка до 3 лет. Очень хочется расширить горизонты усыновителей, к примеру, сделать так, чтобы они ушли от нас с монгольским мальчиком одиннадцати лет. Проблема в том, что белокурых, послушных, голубоглазых, здоровеньких девочек с хорошей наследственностью, которые случайно оказались в детском доме, потому что у них родители вдруг разбились в автокатастрофе – единицы. Реальность такова, что в наших детских домах в абсолютном большинстве – взрослые дети и далеко не всегда здоровые, в которых нужно будет вкладывать душу, заботу, терпение. Детям старшей группы по 14–16 лет. И при индивидуальной беседе, на вопрос «Чего ты хочешь больше всего» каждый шепотом ответит: «Семью». Статистика показывает, что это практически невозможно. Но у меня есть личный опыт. Мы с мужем два года назад взяли девочку 13 лет из государственного детского дома.

– Это интересно! Расскажите, пожалуйста, подробнее. Вы специально искали взрослого ребенка?

– Нет, конечно. На сегодняшний день мало кто это сделает в здравом уме и трезвой памяти. Мы не пришли и не сказали: «Дайте нам девочку 13 лет!». Началось все с того, что я была координатором волонтеров в Подмосковном детском доме. Как координатор, я стала интересоваться перспективами выпускников. Когда дошла очередь до «моей» девочки – мне объяснили примерно так: «Все плохо. У нас нет 10-х 11-х классов. Если ребенок хочет получить полное среднее образование – ничего не выйдет, школы дальше нет». Получается, выбора не было. Подросток, хочет он того или нет, поступает в училище, причем, не в любое, а в то, за которым закреплено их учреждение, где учатся только детдомовские. В выборе специальностей тоже практически нулевой выбор: повар или работник торговли. В какое училище скажут, туда и распределят. Живут в общежитии, которое собственно становится притоном для несовершеннолетних.

Наша девочка мечтала стать медсестрой, при ее успеваемости это звучало вполне реалистично. Я спросила, что нужно сделать, чтобы помочь ей в этом? Мне ответили – найти опекунов. Если есть опекун – подросток может поступать в любой вуз по своему выбору. Мы с удовольствием взяли эту девочку, она сейчас учится в Свято-Димитриевском училище сестер милосердия, очень довольна, и у нас с ней хорошие отношения. Два года мы живем вместе, бывают трудности, но все преодолимо. А главное – ее мечта становится реальностью. Ребенок хотел быть простым медработником, не балериной Большого театра, но оказывается, сироты лишены даже этого права. Подросток вырастает, но он все равно нуждается во внимании и заботе, будучи и студентом.

Понятно, что в государственных детских домах у него такой поддержки, мягко говоря, не хватает. Вот здесь и нужна родительская опека. Если найдется семья, в которую он хотя бы в гостевом режиме будет приходить хотя бы на выходные – это уже будет настоящая поддержка. А иногда нужно просто проверить зачетку, не в смысле контроля, а чтобы просто поинтересоваться, как у него дела. Вместе походить по магазинам, выбрать вещи – это для него уже счастье. Ведь эти большие дети в один момент остаются одни, и нет никого, ради кого они бы утром вытаскивали себя из кровати, шли учиться. Вспомним себя в 16–17 лет.

– Лично я раньше и не думала, что подростки настолько нуждаются в родительской опеке. Детдомовские или домашние – они очень не любят контроля, всячески стараются его избегать. Тут нужно быть осторожными в плане большой заботы, мне кажется…

– Конечно, их нужно расположить, и делать это не в форме контроля, а в виде дружеской беседы. С ними нужно выстраивать отношения. Да, это труд. А момент, когда берешь подростка в семью, скорее похож на женитьбу. Что я имею в виду, психологически? Это не то, что ты приходишь, выбираешь маленького ребенка, и он любой маме рад, и тут же протянет к тебе ручки. С большим ребенком нужно установить контакт, потратить на это силы. Но, с другой стороны, я всегда приемным родителям говорю, что есть плюс в том, чтобы брать больших детей в семью. Когда берешь маленького ребенка, невозможно определить, какой он по характеру, какие у него будут особенности, насколько вы друг другу подходите, чем ты ему сможешь или не сможешь помочь. В случае с подростком можно оценить свои силы и лучше понять: потянешь или нет. Рекомендую сначала оформить гостевой режим, чтобы оценить, насколько твоя семья подходит для ребенка, какие у него особенности, чем он увлекается, насколько вы совпадаете по темпераменту. Все эти характеристики можно ответственно учесть при принятии решения.

– Значит, самое главное, что могут дать приемные родители взрослому детдомовцу или даже выпускнику – это возможность максимальной социализации?

– Да, это так. Даже дети из самых лучших, обеспеченных детских домов признаются, что они ужасно боятся будущего, потому что совершенно не знают жизни. У него может есть айфон, но он живет за забором. Руководителями этих учреждений написаны километры отчетных бумаг о том, как детский дом способствует социализации ребенка. Но на самом деле их воспитание направлено на предотвращение чрезвычайных ситуаций. Потому что главное, за что ругают директора учреждения, и главное, чего он боится — это что случится ЧП. А как проще всего его избежать? Очень просто: запереть всех в учреждении. Если дети сидят на месте, с ними ничего не случится.

Детдомовецу сложно пойти к другу в гости, потому что, если с ним что-то по пути случится – будет отвечать директор. Проще не разрешить, ставить дома. Проблема тут не в том, что сами эти учреждения плохие, а в том, что их все время проверяют: всевозможные департаменты, комитет по делам несовершеннолетних, прокуратура… всех не перечислить. И первое, чем интересуются проверяющие организации – были ли ЧП. Поэтому система детского дома построена на избегании инцидентов, а это значит – на ограждении ребенка от жизни.

Кроме этого, ребенок не видит и не знает, как зарабатываются деньги, как, например, оплачиваются квитанции. Дети не видят простых вещей. Даже если есть какие-то комнаты адаптации или специальные кухни – это все равно искусственная система. не реальная жизнь. Ребенок из детского дома не знаком с житейскими ситуациями, в которые обычный ребенок погружен просто по факту того, что живет в семье. И, наверно, главное, чего не видят такие дети – это собственно внутрисемейных отношений, связанных с тем, как мы решаем конфликты, как мы заботимся друг о друге, как мы, в конце концов, ухаживаем за больным. Потому что если в детском доме заболевает воспитатель, он просто не выходит на работу. Взрослый человек – это для них такой улыбающийся киборг. Да, он всегда подтянутый, свежий. А дома – мама, она бывает и усталая, и может заболеть. Дома, может, есть больная бабушка-инвалид, за которой надо все время ухаживать. Это другая психологическая ситуация, из которых и строится жизнь. Поэтому, когда мне говорят будущие приемные родители: «Ой, вы знаете, нам хочется маленького ребенка», я отвечаю: «Уверяю вас, что эта 16-летняя девочка во многом не отличается от 3-летней голубоглазой малышки. Она все равно маленькая, ей нужна ваша забота».

Проблема в том, что общество к этому не готово. Когда мы говорим слово «сирота», все представляют себе маленького, брошенного в больничке, бедного несчастного ребеночка. А когда мы говорим «подросток из детского дома», сразу представляется криминальный долговязый прыщавый парень, который «тырит мелочь» по карманам. Но все совсем не так.

– Но знаете, в чем проблема? Люди-то хотят вместе с ребенком расти. Хотят, чтобы в семье был детский смех, игрушки, школа… Всего этого усыновители автоматически лишаются, беря подростка.

– А вы подумайте, что нам дают дети? Они дают возможность прожить еще одну жизнь. Открывать мир вместе с ребенком – что может быть лучше? Да, вы не покажете ему первый снег. Но вы можете показать ему первый раз море, вы можете показать ему мир знаний, с которым он, скорее всего, не знаком. Вы можете ему помочь увидеть вещи, о которых он никогда не знал и не слышал. Вы просто откроете ему другой мир. Не надо для этого устраивать специально праздник. Для счастья ему достаточно, чтобы вы пожили с ним обычной жизнью.